Гномы обвиняли в краже цвергов. Цверги с пеной у рта кляли на чем свет стоит гномов. Но с этого дня пути гномов и цвергов разошлись. А сокровища, как в воду, канули. Правда, бывалые путники рассказывали, что временами над Черной горой поднимается светящийся каскад искр, словно свечение огромного рубина. Но сколько клад ни искали, все зря. Примерно в то же время всплыло и прокатилось имя карлика Ангвари. Поговаривали, что живет он на самом нижнем уровне земель, отданных асами цвергам, что боится не только солнечного, но и лунного света, и никогда не поднимается к поверхности земли ближе, чем за неделю пути.
И якобы Ангвари забился так глубоко потому, что есть старику что прятать от посторонних глаз.
– Вот это, – провел ногтем Локи, – путь к Черной горе. – А вот, – ткнул пальцем в отмеченное крестиком пятнышко, – логово Ангвари.
– Где взял? – полюбопытствовал Один, всматриваясь в детали плана. Помеченный еле приметными черточками, путь лежал от морского побережья через пущу, потом терялся в долине и вновь упрямые черточки появлялись уже у подножия Черных гор, скалистые громады которых угрожающе скалились на небо острыми пиками.
– Да так, при случае, – глаза Локи засуетились. Не станешь же говорить, что соколиное ожерелье юной Фригг – подарок богине от подземного народа. Правда, пришлось попыхтеть, пока цверги захотели расстаться со своим сокровищем. Тем более стоило помалкивать теперь, когда Один объявил Фригг своей невестой. Но, хоть с Локи у нее закончилось сумбурным разговором, ливнем упреков и взаимными обвинениями, Фригг с подарком Локи никогда не расставалась, Впрочем, асы, увлеченные изучением светящихся в углу карты рун, и не возвращались к вопросу: знали, что Локи, раз увернувшись от вопроса в лоб, никогда не допустит оплошности, вторично проговорившись.
– Но старик Ангвари живет на свете так давно, что за это время можно было бы спустить все сокровища мира, – Хёнир потер подбородок: не нравилось ему чем-то затеянное предприятие.
– Ошибаешься! – встрял Локи. – Я хорошо знаю маленьких шельмецов. Еще не родился на свет цверг, потративший из накопленного хоть жалкую монетку. Они даже драгоценные камни не обрабатывают, жалея алмазную пыль.
– Итак, решено, – поднялся из-за стола Один. – Отправляемся сегодня же с рассветом.
– Фригг что сказать? – спросил Локи. Богиня в последнее время все больше прибирала жениха к рукам и, прознай о плане, вцепится в Одина, не оторвать.
– Ну, скажи, отправляемся в Средний мир поохотиться. – Одина тоже смущал разговор с Фригг
– Не знаешь эту бешеную? – потиснул плечами Дорин. – Тут же увяжется с нами!
Это было правдой: Фригг, наплевав на все каноны и не слушая никакие уговоры о приличиях, всегда сопровождала небесных охотников, хотя женщины Асгарда после замужества редко садились в седло. Для Фригг же не было большей забавы, чем, оседлав белоснежную кобылицу, носиться наперегонки с северным ветром, догонять горизонты.
Неосторожный намек на охоту в Миргарде – от Фригг не отделаешься ни посулами, ни подарками.
– Думай сам, Локи! – Один, совсем упустивший, что теперь его жизнь как-никак связана с желаниями Фригг, вспомнил, что он – Великий, и свалил на приятеля заботу выкручиваться перед женой.
Сборы много времени не заняли: троица, пересмеиваясь и щелкая лесные орешки, профланировала по улицам Асгарда, свернула в крепостные порота, и, шaгнyв на дорогу, ведущую в нижние миры, скрылась от любопытных взоров в клубах густого облака, ко времени окутавшего грабителей карликов.
Вначале, когда путники бодро топали по угодьям небесной обители, обихоженного края, на обустройство которого асы угрохали свое состояние, доставшееся от предков, глаз радовали светлые дворцы богов, ухоженные дороги, чистенькие подворья богов младшего ранга.
Потом пейзаж потускнел, размытый незаселенным пространством и опутанный вереницей облаков. Разобрать в молоке было невозможно даже собственные ступни, так густо скопились облака в межвременье.
Наконец, в просвете мелькнуло синим платком далекое море, окаймленное черными сумрачными горами.
Все вокруг помрачнело, краски поблекли, словно размытые частой сеткой мелкого дождя.
Боги попытались разогнать дождевые тучи: погода, мерзкая, липкая, действовала на нервы, накрывая тоской.
– Да, неприятное местечко, этот Миргард, – поежился Один, кутаясь в плащ. Казалось, сырость тут же нырнула за шиворот, каплями просочилась под одежду, впиталась в поры кожи.
– Интересно, – откликнулся Хёнир, – а кто виноват? Это же асам было недосуг привести серединные миры в порядок!
– Потом как-нибудь! – отмахнулся Один, удовольствовавшись тем, что прекратил дождь. Ветер, швырявший в лицо горсти листьев, был не слаще, зато хоть перестало заливать глаза и одежду.
Достигли поверхности серединного мира, когда начинало темнеть. Один готов был продолжить путь. Спутники заспорили:
– Еще неизвестно, как мы найдем вход в страну цвергов и при свете дня, а ты хочешь лазать по горам среди ночи! Не думай, что если ты – бог, то, когда сверзишься в темноте с ущелья, твои кости уцелеют.
Стали лагерем под кронами мрачно взиравшего на грабителей леса. Где-то в вышине, в ветвях постанывал ветер, но внизу было тихо. Хёнир завозился с костром, чиркая кремень о кремень, пока мох не задымился, вспыхнул, разгоняя полумрак.
Сразу стало уютней, и Один в который раз похвалил себя за предусмотрительность: не придумай асы в свое время огонь, то-то сейчас было бы весело сидеть под мокрыми ветками, с которых время от времени, раздражая неравномерностью, капало.
Локи, даже устав после непривычного перехода, тут же подхватился, едва перекусив куском вяленой баранины:
– Пойду, огляжусь!
– Сидел бы, – посоветовал Один. – Еще в темноте на сук напорешься – возись с тобой потом!
Но на самом деле ему просто не хотелось оставаться вдвоем с Хёниром. Ас хоть и был парнем надежным, обстоятельным, но для компании лучше бы дохлая кобыла, чем этот великий молчун: казалось, слова из Хёнира можно было вытянуть только с жилами, и каждое он цедил по полчаса.
Локи хмыкнул, радуясь, что в темноте никто не заметил ухмылки: у Одина вошло в привычку, что Локи всегда рядом: и приятель, и советчик, и просто напарник по картам.
– А я все же гляну, – настоял Локи, растворяясь. Безошибочный нюх подсказал Локи, что откуда – то тянет дымком, еле заметно. В сухую погоду даже асу не учуять этот сладковатый запах, перебивающий все остальные запахи ночного леса. Но дым, пропитавшись влагой, расходился на расстояния, выдавая стоянку тех, за кем теперь, пригнувшись за кустарником, наблюдал Локи.
Поляна скорее походила на арену для битвы мамонтов, а переломанные стволы дубов и пни, выкорчеванные с корнями, свидетельствовали, что полянка появилась не сама собой. Так и есть: к оставленному без присмотра костру тянулась огромная туша. За ней маячили еще две великанши.
– О, черт! – ругнулся Локи, неосторожно хрустнув веткой. – Ётунхейм?!
Забрести и страну великанов, конечно, может любой, но Один, узнав, что Локи вывел их на расстояние и сотни дней переходов от страны подземных жителей, убьет на месте.
Между тем великанши, окружив костер, грелись у пламени, подставляя то один, то другой мокрый бок. От женщин, как от взмыленных лошадей, валил пар. Великанши сушились и негромко переговаривались.
– Вчера – ищем, сегодня – ищем! И завтра – снова искать? – вздохнула одна из них, облаченная в короткую красную юбку с синей каймой по краю. Темные пятна и обтрепанная бахрома красноречиво говорили, что одежонку давно пора сменить.
Другая, медленно переворачивая над огнем вертел, на котором прожаривался упитанный барашек, добавила:
– И все из-за асов!
Локи навострился: упоминание о великих богах великаншами, каждая из которых Локи казалась горой, добра не сулило.
Масло в огонь подлила третья: суровая простоволосая женщина. Кустистые брови и усики над верхней
