заключалась в том, что издали казалось: зверюга мчит, сломя голову, но при этом приближаясь на пяди.
– Скала и впрямь хороша, – усмехнулся двойник. – Спросим мнение остальных? – кивнул юноша на спящих.
Те, несмотря на то, что двое не принижали голос, все так же лежали, ни один не вздохнул, не переменил положение.
– Отчего не разбудить, – попятился Бальдр: в словах призрака он учуял неясную угрозу.
Тотчас юноши, которых было не меньше десяти, вскинули головы. Толкаясь, постарались стать так, чтобы быть лицом к настоящему асу.
– Кто вы? – голос предательски дрогнул. Толпа шагнула, приступая и протягивая руки к горлу Бальдра.
– Что вам надо?! – уже не стыдясь, крикнул ас, оступая, пока спина не прижалась к холодному камню скалы.
– Уйдите! – юноша, словно голубей, попытался разогнать приступавших.
– Зачем же нам уходить, когда ты только-только вызвал нас к жизни из небытия?
– Но вы – лишь мой сон! – Бальдр попытался проснуться. Пока что он был жив и здоров, но ничего не мог поделать с дрожанием рук.
– Мы – порождение твоего сна, – парировал один из двойников. – Но это вовсе не означает, что мы и дальше захотим существовать лишь видениями молочного поросенка!
– Видениями поросенка! – подхватили остальные.
– Но происходящее – невозможно! – попытался Бальдр вразумить двойников, которые почти навалились на него. – Во сне нельзя ни жить, ни убивать!
– Вечность – тот же сон, – отвечали привидения. – Однако ты живешь. Почему же нельзя жить и нам? И не короткие часы, а, как и прочие, долгие столетия?
– И что же вам нужно от меня? – выкрикнул Бальдр, погребенный под телами привидений.
– Жизнь! Твоя жизнь! – взвыли монстры, разрывая на боге одежды.
Ас отбивался отчаянно. Он колотил по тянущим его рукам. Пинал чьи-то ноги. Вырывался из железных тисков.
– Бальдр! Бальдр! – из тины страшной земли позвал и докликался юноши голос Фригг. – Проснись: тебе снится дурное!
Бальдр, отдышавшись и оправляя растерзанные одежды, с благодарностью приник к руке своей матери.
– Успокойся, усни, – уговаривала, поглаживая, Фригг.
– Нет, я… я боюсь, – признался Бальдр, вскакивая с ложа. Заходил по комнате. Его твердое решение утаить от матери страшные чудовища, замыслившие убить Бальдра, чтобы воспользоваться его жизнью, размягчилось. Сошло на нет.
– Мать! Богиня, породившая меня для радости и света, – взмолился юноша, припадая к коленям перепугавшейся Фригг, – спаси меня от черноты и бездны, в которую уводят меня сны!
– Все тот сон? – Фригг побледнела, вспомнив давнее прорицание, от которого счастливые родители Бальдра отмахнулись, как только малыш встал на ножки.
Вёльва предсказала, что Бальдру суждено умереть молодым – за это Один велел во дворе развести костер и сжечь мерзкое порождение тьмы, рискнувшее покуситься на счастье великого Одина и его светозарной супруги.
Фригг до света не покидала опочивальни мальчика. Ушла лишь, когда дыхание сына выровнялось, а спокойное лицо оставалось безмятежным.
Вышла во двор. Хлопнула трижды в ладоши, призывая валькирий.
Они тотчас явились, встав молчаливой стеной. Вид богини с растрепанными волосами и в одной прозрачной рубахе, не скрывавшей округлости тела, напугал бедолаг.
– Валькирии! – молвила богиня. – Вам даны в руки нити судеб всех живущих. Пусть выйдет та, кому небеса даровали честь следить за судьбой юного Бальдра.
Валькирии, зароптав, отступились: мать, обезумевшая в своем страхе за старшего сына, требовала невозможного. Сам Один не мог бы избегнуть приготовленной участи. Валькирии лишь следили, чтобы нить оборвалась вовремя, спеша связать узелки болезней у тех, кому не пришло время отправляться в царство мертвых.
– Вы молчите? – вспыхнула Фригг. – Тогда я сама найду нить судьбы Бальдра! – и коршуном кинулась в толпу девушек. У каждой из валькирий на шее был моток ниток – связка жизней тех, кому, даже если они пока не родились, предстоит стать друзьями и недругами, приятелями и ненавистниками при жизни.
Девушки, видя безумство Фригг, бросились врассыпную. А Фригг с силой, удесятеренной материнской любовью, настигала беглянок. Срывала мотки ниток. Перебирала и, не находя нить с рунами Бальдра, рвала и отшвыривала.
И прокатились по девяти мирам войны. Сотнями косили людей болезни. Нерожденные дети задыхались во чреве – их нить судьбы валялась, изорванная, во дворе жилища Фригг.
– Постой, безумная! – словно хлыстом ударил ее женский окрик. – Возьми, раз ты решила восстать против воли предков! – И из темноты на свет выступила Йоханна, протягивая обрывок непрочной веревки.
– Она? Это она? – Фригг покрывала коротенькую тесемку поцелуями. Прижимала к груди и тут же рассматривала на вытянутых руках. Окинула примолкших валькирий исподлобья. В кулак зажала драгоценную добычу, пятясь к жилищу.
– И если кто-то посмеет… – не договорила Фригг, впившись взглядом в Йоханну. Неужели предки могли доверить судьбу Бальдра этой пигалице и вертихвостке? Предки напутали! Никто не сумеет сохранить нить сына так, как его мать. Словно в руках паутинка, Фригг еще раз перед тем, как запереть сундук печатью Одина, взглянула на ниточку, послушно обвившуюся вокруг указательного пальца.
– Бальдр, мальчик мой! Живи вечно, – попросила.
Но отчего перед глазами не лицо сына, а подлая Йоханна? Фригг решила приказать казнить валькирию, чтобы у той и мысли не возникало, будто какая-то валькирия может распорядиться судьбой Бальдра. Тотчас, словно подслушивал под дверью, появился Локи. Его Фригг недолюбливала, порой гнала от себя. Но сейчас ас возник как нельзя кстати.
– Йоханна? – сразу догадался Локи. И, удовольствовавшись молчаливым взмахом ресниц, поклонился:
– Слушаюсь, госпожа! С этой же ночи о валькирии Йоханне никто никогда не услышит.
– Зато я стояла тут, – выступила девушка, молитвенно сложив руки. – Не за себя прошу…
– Подслушивала, мерзавка! – Локи закрутил руки девушки за спину.
Кошкой кинулась Фригг:
– Подсматривала?! Да я вырву твои бесстыжие глаза! – и попыталась ногтями впиться в лицо валькирии.
– Я просто пошла следом за тобой, богиня, – спокойный тон охолонул Фригг. Закопошилась и тайная мысль, не расскажет ли валькирия нечто, что еще надежнее защитит Бальдра. В конце концов, что девице теперь терять, когда Фригг вынесла ей смертный приговор?
– Богиня, послушай! – проговорила Йоханна. – Многие беды и несчастья ждут Асгард из-за твоего сегодняшнего поступка. Никто не волен продлевать или укорачивать жизненные сроки. Каждый живет, сколько отмеряно, чтобы уступить место другому.
– Вот ты и уступишь место в Асгарде для моего сына, – холодно обронила богиня.
Валькирия, как видно, облегчить свою участь не собиралась.
– Привязать ее к хвостам четырех необъезженных кобылиц! – бросила Фригг, удаляясь.
Стоило за Фригг затвориться двери, как Локи, наклонившись к самому уху валькирии, зашипел:
– Чего ревешь, дурашка? Утрись вот, – швырнул девушке платок.
Йоханна подняла недоверчиво глаза на аса.
– Если выполнять все бредни Фригг, в Асгарде скоро прислуги не останется, – змеей ухмыльнулся Локи. – Не бойся: ты не стоишь четырех кобылиц, которые, таская твои ошметки, могут в горах переломать себе
