– Я настоял на том, чтобы они остановились у моей невестки, ведь Маргарет…
– Кто – они? – перебил Дрейтон. Неужели вместе с Кэролайн пожаловала и орда этих варваров?
– Я имею в виду леди Кэролайн, леди Симону, леди Фиону, миссис Миллер и Дору, – пояснил Хейвуд, доставив ему немалое облегчение. – А также весь наш зверинец. И сегодня вечером Маргарет убедила Кэролайн отправиться вместе с ней ужинать в. «Тристанс».
В «Тристанс»… Да, он знает, где это. Так же, как и то, что собой представляет данное заведение.
– Это, конечно, совсем не то, что «Олмак», – продолжал между тем Хейвуд. – Но Маргарет отчаянно желает перехватить у леди Обри покровительство над Кэролайн. Она заверила, что это идеальнейшее место для того, чтобы представить ее тем остаткам высшего общества, которые в данный момент находятся в Лондоне. Нужно, чтобы Кэролайн, образно говоря, слегка «замочила ноги». Или же, скорее, как следует их промочила. Ну в общем, ты понимаешь, о чем я.
Еще бы… Это все равно что бросить Кэролайн в море и свистнуть акулам, созывая тех на поживу.
– Ты знаешь, она так гоготала, когда я…
– Кто?
Хейвуд пару раз моргнул.
– А-а, Маргарет, – пояснил он. – Ведь леди Кэролайн не может гоготать. – Он на секунду нахмурился, после чего пожал плечами: – Конечно, этого нельзя сказать и о Маргарет… Ну в общем, ее смех был довольно громким и не очень-то добрым.
– Зачем Кэролайн приехала? – перебил Дрейтон, которому было не до того, чтобы выслушивать разглагольствования приятеля.
– Это тебе должна сказать она сама, а не я.
Теперь настала очередь Дрейтона моргать. Догадки о возможных причинах теснились в его голове, наскакивая одна на другую, – по большей части совершенно нелепейшие, от которых он тут же отмахивался. Но одна из причин показалась очень даже вероятной. И весьма желанной.
– Она беременна? – предположил он.
– С чего бы это?
– Господи, какой же ты болван! – Развернувшись, Дрейтон двинулся к двери.
– Ты куда, в «Тристанс»? – полюбопытствовал Хейвуд, отойдя от буфета.
– А ты как думаешь?
– Но зачем? – Подхватив свой сюртук, Хейвуд поспешил вслед за Дрейтоном, который по темным коридорам направился в заднюю часть дома.
– Чтобы увидеть Кэролайн.
– Но учти, ты можешь только смотреть на нее. Ну и еще обменяться парой учтивых фраз за бокалом пунша. Не забывай, что там полным-полно людей.
– Я – герцог! И потому могу делать все, что мне заблагорассудится. Всегда и везде. – Толкнув дверь черного хода, Дрейтон вышел на задний двор. – Джон! – окликнул он кучера. – Закладывай карету опять!
Хейвуд встал рядом.
– Похоже, ты окончательно свыкся с обретенным титулом. Но учти: если ты задержишь на Кэролайн взгляд хотя бы на секунду дольше положенного… понадобятся годы, чтобы это забылось.
– Да не буду я на нее пялиться, – отозвался Дрейтон. – Обещаю.
– Тогда что ты намерен делать?
Дрейтон распахнул дверцу подкатившей кареты.
– Приглашаю отправиться вместе со мной и выяснить это.
Хейвуд незамедлительно забрался внутрь.
– В «Тристанс», Джон, – распорядился Дрейтон. – И побыстрее.
Сделав еще один глоток, Кэролайн глянула по сторонам.
Леди Райс пересекала зал, явно торопясь к входным дверям. Кэролайн повернула голову и, увидев, к кому спешила хозяйка, не смогла удержаться от улыбки. Это был Дрейтон!
Отставив бокал с пуншем, она стала наблюдать.
Галантно раскланявшись, Дрейтон обменялся с леди Райс несколькими фразами, после чего поднял голову и внимательно осмотрел просторное помещение. Вскоре их взгляды встретились. Дрейтон на мгновение застыл, затем пошел вперед. Он был просто великолепен, и если остальные присутствующие здесь мужчины достаточно умны, они должны сразу понять, что рядом с ним у них нет ни малейшего шанса.
По мере продвижения с Дрейтоном то и дело кто-то заговаривал, однако, поздоровавшись и перекинувшись с ними парой слов, он не позволял себя задерживать ни на секунду. Знакомые смотрели ему вслед, затем переводили взгляды на нее, после чего жены дергали их за рукав, и они, склонившись, начинали с ними перешептываться.
Кэролайн улыбнулась.
Похоже, в этот вечер им не суждено вести себя безупречно. С той минуты как Дрейтон появился в зале, он успел нарушить не менее полудюжины общепринятых правил, и, судя по блеску его глаз, ему совершенно
