Между тем вернулась Симона, избавив от необходимости подыскивать слова, способные его реабилитировать. Она пронеслась мимо с пледом в руках, и Дрейтон машинально повернулся. Но, сделав это, тотчас же забыл как о Симоне так и о обо всем. Единственное, что он испытывал, было быстро увеличивающееся напряжение в паху.
– Спасибо, – поблагодарила Кэролайн, принимая плед. После чего накинула его на себя, нагнулась, на этот раз опершись только, на один локоть, и опять заглянула под коптильню. – Теперь уходите, чтобы я могла спокойно поговорить с Фионой.
Едва не застонав, Дрейтон сунул руки в карманы, брюк и поспешил прочь.
– Похоже, не только Фиона здесь чокнутая, – заметила Симона, шагая рядом с ним. – У Кэрри, как говорится, весла тоже выскочили из уключин. Вполне возможно, они вместе удерут в лес к эльфам, и мы их больше не увидим.
– Я думаю, леди Кэролайн в полной мере контролирует свое душевное и умственное состояние, – сухо возразил Дрейтон.
– Чего?
– С головой у нее все в порядке, – уже проще пояснил он. – И кроме того, она обладает непоколебимой волей.
– Чего?
– Я, кажется, уже говорил, в какой форме следует излагать просьбу объяснить что-то непонятное.
– А я уже говорила, что никогда ничего не прошу, – бойко парировала Симона. – А что значит «непоколебимая»?
– Ну, то есть ее не так-то легко подчинить себе и заставить повиноваться.
– А ты вроде бы разбираешься в людях… От твоего цепкого глаза мало что может укрыться.
– Совершенно верно.
– Я тоже очень наблюдательная.
– Это я уже давно понял.
– Слушай, а как мне тебя называть? Папа? Дядя?
– Меня зовут Дрейтон. Так можешь и обращаться.
– Ясно… Слушай, Дрейтон, а чего ты все время так пыжишься? Отчего такой заносчивый?
Он резко остановился. И когда Симона, сделав по инерции еще пару шагов, повернулась к нему, холодно произнес:
– Прошу прощения, что ты хотела сказать?
Чумазое лицо Симоны расплылось в улыбке.
– А я думала, что ты, как и я, не из тех, кто чего-нибудь просит. Я хотела спросить: зачем ты стараешься казаться не тем, кто ты есть на самом деле?
Можно было бы, конечно, сделать вид, будто он по-прежнему не понимает, о чем речь. Однако Дрейтон решил, что притворяться бесполезно и что будет лучше, если откровенный разговор у Симоны состоится именно с ним, нежели со старшей сестрой.
– Потому что от человека моего положения ожидают определенного поведения, которого я и должен придерживаться.
– Зачем?
– Вопрос тут в деньгах… Которые мне очень нужны.
Симона понимающе кивнула:
– Да, весь мир помешался на деньгах… А ты и вправду герцог?
– Да… К моему великому удивлению. – Дрейтон вздохнул и, обернувшись, глянул в сторону коптильни. Кэролайн, слава Богу, уже исчезла под настилом. – Поэтому осваивать новое придется не только тебе и твоим сестрам.
– Я так и думала.
Неужели это заметно? И что подумает Кэролайн, когда узнает правду? Способна ли Симона держать язык за зубами? А может, уже поздно и Кэролайн сама догадалась, что он в некотором роде обманщик?
– Да ты не бойся, я ей ничего не скажу, – заверила Симона, сумев, как видно, прочитать его мысли. – Она и сама тебя раскусит. Когда разглядит что-то еще, кроме твоих широких плеч и длинных ног. Хотя, быть может, она заметит лишь то, как ты пускаешь по ней слюнки, и тогда потеряет голову и не будет заморачиваться ни над чем, кроме того, что у нее станет горячо и мокро в одном месте.
О Господи! Эта Симона себя еще покажет.
– Так сколько ж тебе лет, девочка? – спросил Дрейтон, двинувшись дальше.
– Четырнадцать или около того, – пожала плечами Симона. – Точно никто никогда не подсчитывал.
– Однако ты обладаешь знанием жизни, несвойственным для столь юных лет.
– Потому что за свои годы я много чего видела. Слушай, ты умеешь сражаться на шпагах?
– А почему ты спрашиваешь?
– Да я подумала, что могла бы держать при себе свое знание жизни, несвойственное возрасту… в том случае, если ты научишь меня драться на шпагах.
