РАВНЕНИЕ НА ЗНАМЯ

сроки. Все прочее, конечно, не побоку, но на второй план. А эту сладкую парочку взять, как можно быстрее взять, взять за мошонку, за кислород, за адамово яблоко, кровь из носу, взять!

Возражений и дискуссий в таких случаях не предусмотрено — и воинскими уставами, и жизненной практикой. Отдаваемые на таком уровне приказы не обсуждаются даже мысленно. Щелкать каблуками и вытягиваться во фрунт вовсе не обязательно, это лишнее, конечно, но разбиться в лепешку изволь…

Тем, в высоких кабинетах, не известно в точности, что это за головоломная задача — взять подобных субъектов. Не ликвидировать к чертовой матери огнем и бризантом, а взять в состоянии, пригодном для дальнейшего использования. Но задача поставлена именно такая: взять. В чем тут соль, профессионалу понятно — либо Накир, либо Абу-Нидаль, гнида иорданская, должен петь как соловей и рассказать массу интересного. Так что — расшибись, но возьми… А лучше — возьми и не расшибись…

Защитного цвета «буханка» тормознула с протяжным скрипом стареньких тормозов, Кареев распахнул дверцу и выпрыгнул, привычно придержав на бедре тяжелую кобуру с «Вектором». Полковник Рахманин, тут же оказавшийся рядом с Кареевым, без лишних слов изобразил руками фигуру, напоминающую кольцо.

Кареев привычно и цепко огляделся. С первого взгляда было ясно, что серая блочная девятиэтажка, а заодно и парочка прилегающих строений, блокирована качественно и наглухо. Кареев увидел снайперов именно в тех точках, где ожидал, группы заняли позиции грамотно, так чтобы не попасть под возможный огонь из окон, откуда к тому же могли в два счета выкинуть что-нибудь нехорошее типа гранаты, а то и «хаттабки». Проводник с собакой на месте, так, все путем…

— Третий подъезд, — сказал полковник. — Четвертый — девятый этажи. Не стопроцентно.

— Стопроцентно у господа бога… — проворчал Кареев.

Стояла вязкая тишина, даже зевак в отдалении почти не имелось. Девятиэтажка словно вымерла — хотя все ее обитатели сидели по квартирам. Устраивать их поголовную эвакуацию с командами по мощному матюгальнику и прочей суетой было бы только хуже: басмачи могли рвануть на прорыв, прикрываясь штатскими, и в той неразберихе, что разгорелась бы, означенных штатских шальными пулями-осколками могло положить столько… А они граждане России как-никак, женщин и детей туча… Так что команда по матюгальнику была подана противоположная: сидеть по квартирам, носу не высовывая, не мельтешить, под ногами не путаться во избежание грустных последствий.

Ах, какая тишина стояла — поганая, вязкая… И главное, не факт, что объекты где-то в одной из квартир. Местная агентура — народец специфический, на все сто никто ей никогда и не верил…

Кареев кивнул, и вскоре все зашевелилось — в подъезд вереницей хлынули люди марсианского облика, в шлемах с забралами, в камуфляже, ощетинившиеся стволами, увешанные всевозможными полезными инструментами. Для непосвященного они передвигались ужасно медленно, но именно так и следовало поступать.

Дверь, напротив которой оказался Доронин со своими, была не железной, а обыкновенной, на вид хиленькой древесной плитой. А потому, когда все разомкнулись так, чтобы не попасть под пулю, Антон без светских церемоний и, уж конечно, без стука врезал по ней ногой от всей души. И тут же отпрянул.

Второй двери не оказалось — вышибленная с треском сорвалась с петель и грохнулась внутрь. Какое-то время стояла тишина, потом изнутри послышались непонятные звуки, вроде бы не ассоциировавшиеся с приведением оружия в боевую готовность.

Рахманин сложил ладонь в трубку и приложил к глазу. Справа выдвинулся Денис (позывной — Бульдог) и, все так же держась вне возможного обстрела, выставил в проем аппарат. Вскоре, отпрянув на прежнее место, выкинул пятерню и обоими указательными пальцами ткнул вперед.

Пятеро были внутри и, похоже, в самой дальней комнате. Все в одной. На боевиков это не вполне походило: битые волки не станут всей толпой набиваться в одну комнату, где их гораздо легче прищучить одним махом…

Взмах руки полковника — и они пошли в квартиру. Все так же неспешно, выставив стволы, положив руки на плечи друг другу. Первая комната справа. Уланов извлек зеркало на длинной ручке, опустил к полу. Повернул — чисто…

Чисто… Чисто… Тихо. Последнюю дверь опять-таки распахнули пинком, рассредоточившись по сторонам, изготовив оружие. Ясно стало, что это за странные звуки — детское хныканье, вот что…

В большой комнате забились в уголок две молодые женщины с прижавшимися к ним детишками лет семи, не старше. Из обитателей мужского пола наличествовал бородач неопределенного возраста в цивильном, испуганно посверкивавший зенками из угла. Оружия при нем не оказалось, и он не дергался, поэтому физическому воздействию пока что подвергнут не был. Кеша просто аккуратненько взял его на прицел, а Уланов громко распорядился, стоя в дверях:

— Никому не двигаться!

Расслабляться было рано, даже в такой вроде бы спокойной обстановочке случалось всякое. У любого из трех взрослых мог свободно оказаться под одеждой пояс шахида, и если что, всех, находящихся в комнате, придется собирать совком и лопатой в одно ведрышко…

Плавно переместившись влево, Уланов сунул пистолет в кобуру, тщательно примерившись, подхватил мужчину за ворот, вздернул его из сидячего положения на ноги и бегло охлопал. Пояса не имелось — и то ладно… Без церемоний рванул рубашку — нет, на плече не видно даже слабенького характерного синяка от автоматного приклада. Что еще ни о чем не говорит — может, этот экземпляр пистолетом пользуется или мины закладывает, а это внешних следов не оставляет… Детишки похныкивали, женщины таращились испуганно, все как обычно. Руки у обеих баб на виду, так что можно убавить бдительность… на пару градусов из сотни.

Слышно было, как в соседних комнатах гремит, стучит и падает нечто неодушевленное — там в темпе проводили обыск, не озабочиваясь ни изяществом манер, ни понятыми. Вскоре в комнату заглянул Доронин, кивнул:

— Вов, посмотри…

Уланов жестом велел Денису присматривать за мужиком и пошел в соседнюю комнату. Заходить не стал, глянул с порога и понятливо присвистнул. Посреди комнаты лежали два АКМ с изрядно потертым воронением и обшарпанными прикладами, несколько снаряженных магазинов, а Антон как раз выгребал из- под дивана капельницы в прозрачных пакетах и гору каких-то медикаментов. Понимающему человеку все было ясно с первого взгляда: притон, явка, хаза, малина…

Вернувшись в комнату с аборигенами, Уланов времени не терял. Вытащил нож специфической формы (дизайн разработан самим генералом Евгеньевым), поднял клинок острием вверх, задумчиво повертел перед глазами хозяина. Тому, сразу видно, было грустно.

Времени для хороших манер и гуманизма не имелось вовсе. В их ремесле такие вещи только вредили. А потому Уланов, шагнув вперед, лезвием ножа приподнял подбородок хозяина и спросил с ласковой злостью:

— Хочешь, сука, в рай? Где халва и бабы?

Судя по физиономии хозяина, он определенно предпочел бы задержаться в нашем грешном мире. Уланов похлопал его по кадыку лезвием, повернутым плашмя, и, дружески скалясь из-под откинутого забрала, сказал веско:

— С того света потом расскажешь, что глотку тебе чиркнули незаконно… А чего там незаконно — в комнате автоматы, сунуть тебе в лапы потом… Ну, что молчишь? Спой что-нибудь, светик, не стыдись…

— Я не боевик… — пробормотал абориген, чей подбородок по-прежнему подпирало повернутое плашмя лезвие. — У меня ларек на углу…

— Бизьнесьмен, стало быть, — понятливо кивнул Уланов. — А автоматы зачем? Рэкет достал?

— Это не мое…

— Подбросили, ироды… — вновь кивнул Уланов. — Происки конкурентов, ага… — и неожиданно рявкнул: — Даже если я тебя не проткну сейчас, тебе за эти стволы опера все почки отобьют… Где? Где, спрашиваю, падла?!

Медленно-медленно, с величайшей осторожностью хозяин поднял руку и пальцем показал на потолок.

— Над тобой квартира?