— Ну и что, — ответила Алка обычным голосом, — он мне рассказывал!
— Ну мало ли кто такие конфеты любит, — протянула Надежда.
— А он фантики именно так складывает, — опять всхлипнула Алка.
— Постой-ка, ты никак реветь собралась. — Но Алка уже ревела.
Тогда Надежда развернула фантик.
— Фабрика имени Крупской, это точно наша, питерская, да, вот и написано — Санкт-Петербург. Значит, точно, что Петюнчик здесь был, тебе знак оставил — как Мальчик-с-Пальчик.
Но Алка была не в состоянии уловить иронию в Надеждиных словах, она разревелась всерьез.
— А я не верила… Я еще до сих пор не верила, думала, он меня бросил… Бедный Петю-у-унчик! Его похитили, его, может быть, пыта-али!
— Не сыпь мне соль на р-рану! — очень кстати пропел попугай хриплым басом.
— Алка, прекрати немедленно! Нашла время реветь! Он оставил знак, который могла заметить только ты, — значит, он верил, что ты его будешь искать и найдешь. Он в тебя верил! И ты должна собраться и действительно его найти. И еще одно: раз он оставил нам знак, то, наверное, он еще что-то здесь спрятал. Давай искать как следует.
Алка вытерла слезы и уставилась на Надежду осмысленным взглядом. Потом она высморкалась в большой мужской носовой платок, который опрометчиво предложил ей Пауль, когда она по обыкновению чихнула в автобусе пять раз, и энергично принялась за обыск. Пауль стоял на стреме, вернее, отвлекал эстонскую смотрительницу от странных действий своих спутниц, а Надежде оставалось только постараться ввести Алкину неуемную энергию в разумное русло.
Они перетрясли аккуратную постель, чуть ли не по винтику разобрали прялку (правда, как раз винтиков в ней совершенно не было, она вся была составлена из разных деревянных штучек, и собрать ее снова Надежде помог только многолетний инженерный опыт). Затем они перебрали все вышитые салфеточки и полотенца, расстеленные где только можно. Ничего интересного не попадалось. Вернее, очень многие вышивки вызвали у Надежды истинное восхищение, и она утвердилась в мысли заняться этим трудоемким делом на пенсии, — но все это было явно не то.
Вдруг попугай истошно завопил:
— Зр-ри в кор-рень!
Надежда от неожиданности выронила очередную хорошенькую салфеточку, но реплика попугая придала ее мыслям новое направление.
— Алка, сойди!
— С чего сойти?
— Ну, с того, на чем ты стоишь. Ну как это, я уже слова русские здесь забывать стала. С коврика.., то есть с половика.
Алка удивленно уставилась себе под ноги и послушно сошла с яркого красно-синего половика. Надежда подняла его за край и с торжествующим видом схватила с пола черно-белую фотографию. Алка кинулась к ней, по дороге свалив тяжеленный табурет, и стала вырывать фотографию из рук, исступленно вскрикивая:
— Петюнчик, Петюнчик, мой Петюнчик!
Однако на фотографии никакого Петюнчика не было. На фотографии был кусок явно очень старой каменной стены с большим полукруглым окном. Сбоку окна фиолетовыми чернилами был поставлен жирный крест.
— Ага! — удовлетворенно воскликнула Надежда. — Вот это настоящая весть от Петюнчика, а ты — фантик, фантик!
Алка ничего осмысленного не отвечала, она только гладила фотографию и всхлипывала:
— Петюнчик мой, Тимофеев мой!
Потом она спрятала фотографию на груди. Надежда поняла, что от нее сейчас толку не добьешься, и быстро навела порядок в музейной комнате — чтобы Пауля не побила хранительница, которая уже почувствовала что-то неладное. Пауль срочно направился ей навстречу, чтобы отвлечь музейную даму ненадолго, пока Алка с Надеждой не выберутся из комнат, куда ходить запрещалось. Вешая за собой веревочку, перегораживающую вход, Надежда оглянулась: вроде бы все нормально, никакого беспорядка они за собой не оставили. Они с Алкой вышли опять в подсобное помещение, и тут в незастекленное окошко влез по пояс какой-то тип, скорее всего тот, что был в синем «БМВ», тот, что постарше, и схватил Алку за руку.
У Надежды в руках была сумка, а у Алки — только клеточка с Кешей. Опасаясь повредить попугая, Алка застыла на месте, прижимая левой рукой клетку к груди.
Мужчина потянулся к клетке, он в суматохе не разглядел, что там Алка прячет, Алка рванулась, оставив у него в руках полрукава от того самого красного турецкого платья в белый горошек, причем Надежда ощутила прилив глубокой радости, сообразив, что это платье Алка никогда уже больше не наденет. Мужик как-то ловко пролез в окно, загнал Алку в угол и стал вырывать клетку с попугаем. Надежда в это время тоже не дремала, она ринулась к двери, чтобы позвать на помощь Пауля, и увидела, что Пауль, приятно беседуя, удаляется с хранительницей под ручку от бабушкиного дома, чтобы, как он думал, дать Надежде с Алкой возможность закончить все свои дела внутри.
Помощи ждать было неоткуда. Под руку Надежде попалась какая-то деревянная штука, кажется, цеп, она схватила ее и, не долго думая, огрела нападавшего на Алку мужика по спине, но не очень сильно. Тот повернулся к Надежде, в это время Алка, освободившись, кинула клеточку с Кешей прямо Надежде в руки. Нападавший метнулся за клеткой, получилось что-то подобное детской игре «в собачки», где Кеша играл роль мячика.
Алка, освободившись и разглядев оторванные полрукава, пришла в неописуемую ярость и пошла на бандита, сверкая глазами. Но он этого не видел, потому что вцепился в клетку с Кешей и дергал ее на себя. Алка сзади схватила агрессора за шею и стала его душить. Поскольку руки у него были заняты клеткой, он решил драться ногами, но лягаться назад умеет только осел, поэтому ногой бандит поразил врага, находившегося спереди, то есть Надежду. Ощутив, как в глазах у нее потемнело, Надежда осела на пол амбара, выпустив из рук клетку.
Разглядев, наконец, что в руках у него находится только обалдевший попугай, в котором нет ничего интересного, бандит отбросил наполовину сломанную клетку, повернулся к Алке, дал ей по шее и принялся обшаривать карманы. В кармане у Алки лежала только косметичка, все деньги и паспорта находились в сумке у Надежды.
Бандит выхватил косметичку, но не тут-то было. Надежда подползла к нему и вцепилась зубами в руку. Это дало Алке некоторое преимущество, она схватила свою косметичку и бросилась во двор, где не было ни души, только довольно далеко виднелись спины удалявшихся Пауля и хранительницы музея.
Алка выскочила во двор, бандит — за ней, а потом уже ковыляла Надежда. Алка с бандитом бегали вокруг колодца. Надежда тоже включилась в круг. Алка бросила косметичку Надежде, хотела опять поиграть «в собачки», но голова у Надежды кружилась, и она упустила косметичку прямо в колодец. Бандит, не долго думая, бросился за ней и скрылся в колодце.
Алка повернула журавль и опустила в колодец тяжеленную дубовую бадью. Бадья шлепнулась с глухим чмоком, как в тесто.
Надежда заглянула вниз. Колодец был без воды, декоративный, метра полтора, но здоровенная бадья аккуратно закрыла выход, так что бандиту было не выбраться без посторонней помощи.
— Алка, что у тебя в косметичке было?
— Да так, ничего особенного, платок носовой, помада, пудреница наполовину пустая.
— Ну и Бог с ней, купишь себе все новое. Вот возьми мой шарф рукав прикрыть.
— Вот паразит! — Алка вспомнила про рукав. — И что он ко мне привязался?
— Наверняка видел в окошко, что мы там в доме что-то нашли, он же не знал, что ты это на груди спрячешь. Как фотография, цела?
— Спрашиваешь! Ладно, сматываемся, этот пусть сам выбирается, как хочет.
Смотрительница музея рассказала Паулю, что неделю назад у них как раз в этом доме произошло ЧП. Приехали русские туристы и устроили форменный дебош.
Особенно отличался один, такой с виду приличный человек маленького роста с вот такими ушами.
