— Вы случайно не знаете, как зовут его приемного сына и где он живет? — спросил Джонсон.
Миссис Белл не знала ни того, ни другого и, распрощавшись, отправилась домой, ковыляя по- утиному, как мог бы сказать какой-нибудь плохо воспитанный остряк.
— Что вы об этом думаете? — спросила Елена, когда они остались одни.
— Думаю, он действительно уехал. Что ему мешает, раз жена умерла?
— И что же теперь делать нам?
— Очевидно, ждать его возвращения. А пока что можно навестить Либмана.
Они направились к машине.
— В общем-то, особой нужды говорить с Гудпастчером нет. Вряд ли он сможет сообщить что-то новое.
Гудпастчер тем временем сидел у себя дома, глядя в пустоту. В пустоту, образовавшуюся после смерти жены. Он даже не заметил, что в дверь трижды позвонили.
Стефан Либман, все еще пребывая в нервном возбуждении, тихо прикрыл дверь своей комнаты. На несколько мгновений он замер, прислушиваясь. Убедившись, что матери поблизости нет, юноша подошел к столу. В закрытом на ключ нижнем ящике находилась небольшая металлическая коробочка, тоже запертая. В коробочке же лежали одиннадцать снимков, сделанных «полароидом». Десять из них Стефан переложил в карман, после чего аккуратно закрыл коробочку, вернул ее на прежнее место, запер ящик и вышел из комнаты.
— Ты уходишь, дорогой?
Ну конечно, как всегда, она все видит и ей все интересно. Стефан пребывал в таком напряжении, что чуть не взорвался. С большим трудом он удержался от того, чтобы высказать матери все, что он о ней думает. Терпение, сказал он себе. Теперь уже скоро он даст волю чувствам, которые сдерживал годами, но пока еще надо было подождать.
— Да, в кино. С Марком.
— У тебя есть деньги? Или дать?
— Есть, есть.
— Когда вернешься?
— Часов в одиннадцать.
— Желаю хорошо провести время.
Ничего не ответив, юноша вышел, с силой захлопнув за собой дверь.
— Куда-то собрался, Стефан?
Он не мог поверить своим глазам. Опять этот коп! Выскакивает как из-под земли, стоит ему выйти из дому. Следит он за ним, что ли? Стефан перепугался, но тут же подумал, что это глупо. Откуда он может знать?
— Ага.
— Решил немного развлечься?
Молодой человек перевел взгляд с полицейского на стоявшую рядом с ним женщину. Где-то на периферии сознания у него мелькнула мысль, что она очень даже ничего, но из-за Джонсона Стефан опять начал нервничать. Было что-то в его голосе, в выражении лица…
— Да так, пройтись.
— Не возражаешь, если мы пройдемся вместе?
О, он еще как возражал! Эти двое что-то пронюхали, не иначе.
— Зачем?
— Ну, так просто. А что, ты хочешь тайком совершить что-то противозаконное?
Стефана Либмана охватила паника.
— Еще чего! — огрызнулся он.
— Так куда же ты тогда направляешься? — Джонсон говорил спокойно, не повышая голоса, но с неослабной настырностью.
— В паб, — ответил Стефан.
Судя по выражению лица Джонсона, тот не верил ни одному его слову, но в этот момент за спиной Стефана открылась дверь и на улицу выглянула миссис Либман. Воспользовавшись этим, молодой человек проскользнул мимо Джонсона и его спутницы. На лице миссис Либман было написано подозрение, но, узнав Джонсона, она просияла:
— Мистер Джонсон! Как любезно с вашей стороны, что вы опять зашли к нам!
Тот попытался изобразить на лице улыбку, но воспоминание о здешнем угощении несколько ее подпортило.
— Вот досада! А Стефан собрался в кино. Вы ведь его хотели повидать?
Нестыковка в словах Стефана и его матери относительно ближайших планов молодого человека сразу усилила подозрения Джонсона. Он обменялся взглядами с Еленой, и, распрощавшись с миссис Либман, они не сговариваясь устремились к машине.
— Ты, маленький гаденыш!..
В слабом свете уличных фонарей фигура Рассела выглядела даже более массивной, чем обычно, но Стефан держал профессора на крючке и не собирался трястись перед ним от страха.
— Зачем так кипятиться, шеф? — отозвался он, надеясь, что голос его не дрожит. — Прошли те времена, когда вы могли шпынять меня, как вам вздумается.
Было видно, что Рассел готов взорваться, но он сдержался. Оба стояли в дверях заброшенной синагоги; одинокие машины, не замечая их, проскальзывали мимо в вечерних сумерках.
— Деньги принесли?
Вместо ответа Рассел проговорил:
— Этот снимок, что ты прислал…
— Обыкновенный «полароид», шеф, обыкновенный «полароид».
Вид у Рассела был больной, Либман же все больше входил во вкус, нервозность сменилась в нем самоуверенным нахальством.
— Я был в кабинете Гудпастчера. Из него открывался прекрасный вид на все, что вы проделали с Никки.
Но Рассела это объяснение чем-то не устроило, и он еще больше погрустнел.
— Что ты там делал? — спросил он хрипло.
— Тим иногда пускал меня туда посмотреть на представления, которые устраивала Никки. Иногда она была с самим Тимом — расплачивалась за наркотики. Ваш выход стал развлечением сверх программы. Когда они с Тимом закончили, она не ушла вместе с ним, а осталась — должно быть, сказала ему, что договорилась встретиться со своим парнем, или еще что-нибудь. Можете представить, какой приятной неожиданностью стало для меня ваше появление.
— Но у тебя был наготове фотоаппарат!..
— Это Гудпастчера. Он снимал экспонаты и хранил «полароид» у себя в кабинете. Мне повезло, что он оказался заряжен.
Рассел рассеянно кивнул, словно подтверждая, что это действительно оказалось весьма кстати.
— Я подумал, что такая фотография может мне пригодиться.
— Что еще ты видел? — спросил Рассел, поколебавшись. Либман бросил на него хитрый взгляд.
— Понимаю, что это вас интересует. — Он улыбнулся, как ему представлялось, с уверенностью хозяина положения. — Деньги. Пять тысяч фунтов.
— Ты дал мне слишком мало времени… — ответил Рассел. Постепенно к нему возвращался его обычный менторский тон.
— Вы принесли деньги или нет?
Рассел молча смотрел на него, будто прикидывая что-то в уме.
— Ну, шеф, что значат для вас пять кусков? Я же не требую невозможного.
Рассел еще несколько секунд разглядывал Либмана, затем спросил:
