Он направился от камина к столику с чаем и налил им по чашке. Часть ее сознания была возмущена, что он по—хозяйски зашел к ней в дом, но была и другая… настолько уставшая, что была рада этому.
Однако нельзя расслабляться.
– Лучше сразу говори все, что хочешь сказать, и уходи. Я очень устала.
Да, он и сам это видел. Под ее прекрасными серо—зелеными глазами были темно—синие круги.
– Ты хоть спишь иногда?
– Урывками. По—прежнему встаю очень рано.
Он поджал губы.
– Ты не связалась с моим юристом.
– Ты правда ожидал, что я с ним свяжусь?
Было очевидно, что она ему ответит, если он скажет, что ожидал. Жизненный опыт сделал его циничным. Он посчитал бы абсолютно нормальным, если бы она попыталась заявить права на часть его состояния. К тому же у нее, по сравнению с другими, было большое преимущество в этом вопросе.
– Да, – искренне сказал он, – я этого ожидал.
– Можешь быть спокоен, я не сделала этого и не собираюсь делать. Твои деньги в безопасности. Еще есть вопросы?
Она была так холодна, словно в венах у нее лед. А полезно ли это для ребенка?
– Я хочу, чтобы ты ни в чем не нуждалась, Ева.
– Я не нуждаюсь. У меня есть дом и есть работа, очень даже неплохая.
Он вспомнил, как она с тревогой оглядывалась по сторонам, будто опасалась, что ее слова могут быть услышаны. Он был уверен, что ее беременность пока еще тайна, и не смог удержаться от того, чтобы не показать, что все знает.
– Но надолго ли?
Она уставилась на него.
– Что, прости?
– Ты же им не сказала, что беременна.
– Тебя это совершенно не касается.
– Думаю, касается. – Искра вылетела из камина с силой ружейного выстрела. – Ты можешь стать нетрудоспособной по беременности.
Она слегка улыбнулась.
– Существуют законы, защищающие от подобной дискриминации. Можешь не беспокоиться за меня.
Такого поворота в разговоре Лука не ожидал. Он ждал чего—то другого, но чего? Признательности? Надеялся, что за прошедшие недели у нее была возможность успокоиться и вернуться к здравому смыслу?
Должна же она была понять, что с его деньгами ее жизнь и жизнь ее ребенка может полностью измениться.
– Я не хочу, чтобы ты боролась за существование, в то время как у меня есть все, даже более того.
– Но я не борюсь за существование. Я справлюсь.
– Не хочу, чтобы тебе приходилось справляться, хочу, чтобы ты жила в комфорте!
– То, чего ты хочешь, Лука, никого не волнует! Важно то, чего хочу я!
– Но это и мой ребенок тоже! – уточнил он.
– Правда? – она изобразила изумление. – Ты больше не сомневаешься в своем отцовстве? Что случилось? Ты нанял кого—то сделать мне анализ ДНК, пока я спала?
– Ева! Гордая, упрямая женщина! Позволь мне помочь тебе, – неожиданно сказал он.
Она все еще была оскорблена тем, что он говорил ей до этого.
– Думаешь, твои деньги смогут купить тебе все, что захочешь, да?
Его черные глаза засверкали.
– Так ты отказываешься от слов, что это мой ребенок, Ева? – прямо спросил он.
Что—то в его интонации задело ее за живое.
До этого момента она думала о ребенке как о чем—то абстрактном, о том, что еще не существует. А если бы и существовало, то не имело бы ничего общего с Лукой Карделли. Но тут она обнаружила, что была наивной и простодушной. Рассказав ему о ребенке, она вовлекла его в запутанную ситуацию. А такие, как Лука, не любят затруднительных положений.
Ну почему она не сохранила все в секрете? Он никогда не давал ей понять, что у них что—то большее, нежели просто короткая любовная интрижка. Он был не из тех, кто может остепениться, просто потому, что был другим. Через несколько недель он забыл бы об их романе и увлекся бы очередной девушкой, как всегда поступают мужчины.
