церемонии, в нарушение всяких правил. — Он состроил недовольную мину. — Она ждет вас у меня в кабинете.
Самми мерила шагами небольшой кабинет викария, когда раздался стук в дверь.
— Войдите.
В комнату вошел Эрик, тихо прикрыв за собой дверь. Их глаза встретились, и она замерла, увидев его. В коричневом фраке, кремовом жилете, бежевых бриджах, белоснежной рубашке с безупречно завязанным галстуком, он выглядел потрясающе. Саманта никогда не видела мужчины красивее. На какой-то миг он принадлежал ей. Это дорогого стоило.
— Благодарю вас за то, что согласились встретиться со мной. Мне надо с вами поговорить.
Он прислонился к двери и посмотрел на нее из-под полуопущенных век.
— Вы опоздали.
— Прошу прощения. Столько всего нужно предусмотреть, когда покидаешь свой дом навсегда.
Закрыв глаза, он пробормотал нечто вроде «слава Богу».
— Я должна была проститься с Хьюбертом. — Голос ее дрогнул. — Не могла уехать, не объяснив ему все.
Он подошел к Саманте. С ног до головы окинул ее взглядом и не мог скрыть своего восхищения:
— Вы красивы, Саманта.
Румянец вспыхнул на ее лице, и она посмотрела на свое подвенечное платье.
— Благодарю вас. Платье очень красивое.
Он взял ее за подбородок.
— Я говорил о вас, а не о платье.
Голос его звучал так искренне, что Самми захотелось броситься к нему и забыть обо всем на свете. Но время на исходе, а ей нужно многое ему сказать.
И, собравшись с силами, она начала:
— Я пришла сюда, чтобы освободить вас от обещания жениться на мне. Я уеду за границу и буду жить самостоятельно. Так что вам не нужно больше заботиться о моем благополучии.
Он медленно отнял руку от ее подбородка, и глаза его стали пустыми.
— Понимаю.
— Нет, не понимаете! — с жаром воскликнула она. — Я собиралась поговорить с вами вчера, но не решилась. Адам Стратон знает, кто вы. Он снова мне учинил допрос. Он намерен арестовать вас и отдать под суд. И не успокоится, пока вас не повесят. — Голос ее дрогнул, слезы хлынули из глаз. — Вы должны немедленно бежать. Я буду отвлекать внимание викария и гостей так долго, как смогу. Нельзя терять ни минуты.
Он схватил ее за плечо.
— Саманта, я не могу оставить вас здесь.
— Можете. Я благословляю вас на это.
— Тогда позвольте мне сказать иначе. Я не хочу оставить вас здесь.
Она в отчаянии схватилась за лацканы его фрака.
— Вы должны. Прошу вас. Я вынесу все — скандал, насмешки, презрение. Но я не вынесу, если вас схватят. — Слезы текли по ее щекам. — Не вынесу, если вы умрете.
— Тогда выходите за меня замуж. И мы уедем вместе. Все готово для нашего отъезда. — Он обхватил ее лицо ладонями. — Без вас я не мыслю себе жизни. Мы начнем все сначала. Будем освобождать женщин, которых хотят насильно выдать замуж, но легально. Учредим что-то вроде фонда.
Она потеряла дар речи и слушала, затаив дыхание, пытаясь осознать его слова: «Без вас я не мыслю себе жизни».
— Я люблю вас, Саманта. И эта любовь изменила мое отношение к браку. Я хочу, чтобы вы стали моей женой. Матерью моих детей. Я знаю, что меня могут арестовать, но сразу после венчания мы покинем Англию.
Она попробовала облизнуть губы, сухие, точно пыль, языком, почти таким же сухим, но у нее ничего не получилось.
— Повторите это еще раз, — севшим голосом проговорила она.
— Мы покинем Англию…
Она положила палец ему на губы.
— Не это. То, что вы говорили о любви.
Схватив ее руку, он поцеловал ладонь, не сводя с Самми глаз.
— Я люблю вас. — Он положил ее руку себе на грудь. — Слышите, как бьется мое сердце? Берите его, если оно вам нужно. Или разбейте. Выбор за вами.
Самми ушам своим не верила. Он ее любит. Ее, невзрачную, странную, эксцентричную. Он, наверное, сошел с ума. Она заглянула ему в глаза. Они светились любовью. Самми привела последний аргумент:
— Поймите, графиня из меня никудышная.
— Напротив. Очаровательная. Пленительная. Любящая. Умная. Внимательная. Отважная. — Он нежно провел пальцем по ее лицу. — Всех ваших достоинств и не перечесть.
Она попыталась сосредоточиться и проанализировать его слова, но в этот момент в дверь постучали.
— Войдите, — сказал Эрик.
Появился викарий, переводя взгляд с одного на другого.
— Можно начинать?
Эрик снова повернулся к ней, и глаза их встретились.
— Да, можно — ответила Саманта викарию.
Фарнсворт, помощник судьи, проскользнул в спальню графа Уэсли и тихо закрыл за собой дверь. Оглядев просторную, роскошную комнату, он быстро направился к столу вишневого дерева у окна, надеясь найти там улики. Поиски в кабинете и библиотеке результата не дали, а времени оставалось в обрез.
Он порылся в ящиках. Ничего. Наклонился и провел руками по блестящему дереву. На ножке стола пальцы нащупали кнопку. Затаив дыхание, он нажал на нее. Раздался слабый щелчок, и помощник судьи отвел в сторону панель. Что-то мягкое упало ему в ладонь.
Это была черная шелковая маска.
Именно такая улика и нужна судье. Оставалось только передать ее Стратону.
Глава 25
Эрик стоял перед алтарем и смотрел, как Саманта идет по проходу, положив руку на локоть своего сияющего отца. Церковь наполнял тихий гул голосов. Саманта не отрывала взгляда от Эрика, глаза ее светились любовью.
После того как они повторили обеты и викарий благословил их, Эрик повернулся к жене и коснулся губами ее губ. Но этого ему было мало, и он увлек Саманту за собой, чтобы в укромном месте, вдали от любопытных глаз, запечатлеть на ее губах долгий страстный поцелуй.
— Господи, Эрик, — проговорила она, задыхаясь, — я…
Он схватил ее в объятия и накрыл ее губы своими. Она ответила на поцелуй и прижалась к Эрику. Счастье его было безгранично. В этот момент до них донесся шум голосов.
Гости выходили из церкви.
— Пойдемте, моя очаровательная графиня. Пора принимать поздравления.
— Пожалуй. Прежде чем они увидят, что мы целуемся за кустами.
И склонив голову так, как, по ее мнению, подобало графине, Самми взяла мужа под руку.
Адам вышел из церкви, щурясь от ослепившего его солнечного света. Он оглядел толпу, собравшуюся вокруг новобрачных, и поискал глазами Маргарет. Она стояла в тени огромного дуба на церковном дворе. Одна, склонив голову, сжав руки перед собой. Адам подошел к молодой женщине:
— Доброе утро, леди Дарвин.
Она повернулась к нему, и он замер, увидев ее бледное без единой кровинки лицо и страдальческий взгляд.
Движимый глубокой тревогой, он забыл о приличиях, взял ее за предплечье и загородил собой от всяких любопытных взглядов.
— Что случилось?
— Венчальный обряд… Нахлынули воспоминания. Я не смогла их прогнать, как ни старалась. В этой церкви я не была со дня своего венчания. — По телу ее пробежала дрожь.
Он вспомнил те печальные события во всех подробностях. Он сидел на своей кровати, разбитый и совершенно несчастный, представляя себе, как женщина, которую он любит, приносит обеты другому. Когда церковные колокола возвестили о завершении церемонии, он открыл бутылку виски и впервые в жизни напился. Пил он два дня, еще два дня мучился от похмелья, а потом жизнь пошла своим чередом. Он был уверен, что Маргарет счастлива.
Одного взгляда на ее страдальческое лицо было достаточно, чтобы разубедить его в этом. Глаза ее блестели от слез, но плакала она не от радости, как это обычно бывает на свадьбах.
Что же сделало ее такой несчастной? Только ли тоска по дому и брату? Он вынул из кармана носовой платок и вложил его ей в руку.
Утерев слезы, Маргарет сказала:
— Благодарю вас. И прошу прощения. Сегодня счастливый день, а я раскисла. Позволила воспоминаниям расстраивать мне душу.
— Ваш муж… — Он замялся. — Он был… недобр к вам?
Она невесело рассмеялась, отведя глаза. Вопреки голосу рассудка он ласково сжал ее пальцы.
Она снова повернулась к нему, и он отпрянул — такой огонь пылал в ее глазах.
— Недобр? — повторила она каким-то не своим голосом. — Да, он был недобр.
Гнев ее погас так же внезапно, как и вспыхнул. Осталась лишь растерянность. Она задрожала и закрыла глаза. Слезинка, скатившаяся по ее бледной щеке, упала на манжет его рубашки.
Ад и преисподняя, так этот мерзавец заставил ее страдать! Страдать разумом и духом. Боже Всемогущий, неужели тело ее тоже страдало? Бешенство охватило его. В глазах стало красно.
Новость о том, что она выходит за Дарвина, он принял со стоическим смирением. Как бы он ни любил ее, он знал, что никогда не сможет даже ухаживать за ней, не говоря уже о том, чтобы жениться. Графской дочери ему нечего было предложить.
Кроме любви. И доброты. На память пришли ее слова: «Я часто сидела на утесе, глядя на море, и думала, каково это прыгнуть…»
При мысли о том, что Дарвин дурно обращался с ней, ему стало не по себе. Господи, если бы он знал…
«И что бы ты сделал? — спросил он у себя. — Что ты мог сделать?» Он знал что. Он, посвятивший свою жизнь выполнению закона, убил бы этого мерзавца. Но почему, черт побери, ее братец этого не сделал?
Она открыла глаза и посмотрела на него. Наверное, он выдал свои чувства, потому что взгляд ее потеплел.
— Благодарю вас за то, что вы разделяете мой гнев. Вы всегда были верным другом. Но в то время ничего не могли сделать.
Верным другом. Понимает ли она, что он отдал бы все на свете, лишь бы стать для нее чем-то больше, чем друг?
— Ваш брат, —
