— Похоже на приступ аппендицита. Надо ее немедленно отвезти в больницу.
Я тут же отвезла напуганную тетю в Сен-Морис. Там врачи тоже решили, что у нее острый аппендицит, и даже начали готовить тетю к операции. Но, к счастью, утром ей стало немножко лучше, она заснула.
В полдень я уже могла уехать домой, — тетя явно поправлялась, хотя врачи хотели еще понаблюдать за нею. Видимо, просто утка с грибами, приготовить которую тетя давно просила Лину, оказалась слишком тяжела для ужина. Или грибы попались не очень свежие.
Едва я вернулась домой, пришли доктор Ренар, Морис и такой же круглолицый и коротко остриженный молодой человек меланхолического вида.
— Познакомьтесь с Вилли, — представил его Жакоб, похлопывая по плечу.
Не очень похож на технического гения...
— Как тетя? — спросил доктор Ренар.
Я рассказала.
— Значит, она еще побудет в больнице? — обрадовался Морис. — Превосходно! Вилли, беги за аппаратурой. Мы сейчас же обследуем ее комнату. Нельзя упустить такую возможность.
Вилли ушел, а Морис торжественно сказал доктору Ренару:
— Я попрошу и вас, уважаемый коллега, присутствовать при этой маленькой вынужденной операции, чтобы ни у кого не возникало сомнений в благородстве и чистоте наших намерений.
У старика был недовольный и смущенный вид.
— «Всякого рода беспринципная деятельность приводит к банкротству...» — произнес он.
Но Жакоб сделал вид, что не расслышал.
— Вот и Вилли. Быстро, не будем терять времени.
Инженер достал из сумки целую кучу хитрых приборов, и они с Жакобом начали методично, сантиметр за сантиметром обшаривать пол, потолок, стены.
Доктор Ренар, нахохлившись, сидел у окна.
— Ни-че-го, — сказал Вилли. — Теперь мебель.
Они так же тщательно осмотрели всю мебель, настольную лампу, рамки картин, занавески на окнах, обшарили со своими приборами всю кровать... Осмотрели и соседнюю комнату.
— Непонятно, — обескураженно пробормотал Жакоб, озираясь вокруг.
— Можешь быть спокоен, мы проверили все, — меланхолично откликнулся Вилли, сматывая провода и укладывая приборы в сумку. — Здесь нет никаких приемников.
Жакоб стоял посреди комнаты, покачиваясь на носках, и повторял:
— Совсем непонятно...
Загадки продолжались. Вечером вдруг раздался звонок. Я взяла трубку. Незнакомый женский голос спросил:
— Госпожа Кауних?
— Нет, это ее племянница. Что вы хотели?
— Могу я попросить фрау Кауних?
— Она в больнице. Что вы хотели?
— О, какая жалость! А что с ней?
— Подозревали приступ аппендицита, но, кажется, обошлось.
— Она находится в больнице в Сен-Морисе?
— Да. А кто это говорит?
Трубка не ответила, хотя я некоторое время слышала в ней притаенное дыхание. Потом раздались гудки отбоя. Кто это был?
А утром позвонили из больницы и сказали, что тетя чувствует себя вполне здоровой и просит поскорее приехать за нею.
— Все прошло за одну ночь, — удивлялся пожилой добродушный врач, провожая нас с тетей до машины. — Упал лейкоцитоз, прошли боли, желудок стал хорошо прощупываться. Поразительно!
Тетя слушала его с легкой усмешкой...
И я вдруг поняла: ночью она опять слышала голос! Это он сделал ее здоровой и приказал вернуться домой.
Мне не терпелось рассказать об этом Морису. Но до вечера я не могла оставить тетю одну. И он не подавал никаких сигналов через доктора Ренара, — наверное, так требовали правила игры... Я немножко обиделась и вечером не пошла к ним.
Только на другой вечер за ужином доктор Ренар украдкой сунул мне записочку:
«Все готово. Если хотите услышать голос, приходите часов в одиннадцать к нам. Морис».
Голос в ночи
Едва дождавшись, когда тетя после ужина уйдет к себе, я без двадцати одиннадцать уже стояла, запыхавшись от быстрой ходьбы, перед калиткой доктора Ренара, над которой приветливо горел кованый фонарь с цветными стеклами.
Хозяин встретил меня и проводил на веранду, густо обвитую диким виноградом. Там сидели за бутылкой вина доктор Жакоб и Вилли.
Инженер помахал мне рукой, не вставая с плетеного кресла.
— Добрый вечер, — сказала я, щурясь от света и осматриваясь по сторонам.
— Добрый вечер, — ответил Жакоб и насмешливо добавил: — Ищете, в каком углу он прячется?
— Кто?
— Голос. Вы так внимательно огляделись, словно надеетесь увидеть его.
— Тетя слышала его и в больнице. Он вылечил ее и приказал поскорее вернуться домой, — перебила его я.
— Вот как? — Морис насупился.
— Выходит, она носит приемник с собой? Он у нее где-то в платье спрятан, — подал голос Вилли.
— Возможно, — пробормотал Морис. — Ловкий голос, что и говорить. Увы, пока еще мы не можем его показать, но он от нас не уйдет. Уже поймали, верно, Вилли?
Инженер молча кивнул, потягивая вино из высокого стакана.
— Две ночки пришлось повозиться, пока нащупали нужную частоту и волну, — продолжал довольным тоном Жакоб, наливая и мне стакан и придвигая стул. — Садитесь, придется немного подождать.
Я села, пригубила вино и попросила:
— Но расскажите толком, кого — или что? — вам удалось поймать? Чему вы радуетесь?
— Голос, — ответил Жакоб. — Я был прав: он вещает по радио, на ультракоротких волнах. Никакой мистики...
— Просто техника на грани преступления, — вставил Вилли и сам первый рассмеялся, приглашая нас оценить его шутку.
— Да, элементарная радиотехника, — кивнул Жакоб и посмотрел на часы. — Скоро убедитесь.
— А долго ждать? — спросила я. — Может, он уже говорит? Или «небесный голос» работает строго по расписанию, как радиостанции?
— Он ждет, когда ваша тетя начнет засыпать, — пояснил доктор Жакоб. — Опыты по гипнопедии показали, что лучше всего информация усваивается в самый ранний период сна, и они это знают! Жулики нынче грамотные.
— Но откуда он может знать, когда тетя засыпает? Он здесь? Следит за нашим домом? — перепугалась я.
— Конечно, — ответил Жакоб. — Это совсем нетрудно. Огни ваших окон прекрасно видны с шоссе. Можно вести наблюдения, сидя в кафе. Разве вы не задумывались, почему ваша тетя слышит голос лишь в будни? Потому что в субботу и воскресенье Горан занят космическими проповедями и не может приезжать сюда из Берна.
