— Вы что, влюбились в него? В лысую голову или в роль, которую он вам дал?
— Актриса должна испытать настоящую жизнь, прежде чем она может отобразить её, — серьёзно сказала Чарити. — Я женщина и должна испытать переживания, общие для всех женщин.
— Сколько вам лет, Чарити? — устало спросил я.
— Девятнадцать, — вызывающе ответила она.
— У вас нет причины жаловаться: вы, очевидно, быстро набираетесь опыта. Кто ещё знал, что вы жили с Верноном Клайдом последние шесть недель?
— Насколько мне известно, никто. Мы были всегда осмотрительны. Я никому не говорила и, уверена, что он тоже.
— Не будьте чересчур уверены.
— Это мерзко так говорить!
— Возможно, но вам лучше собрать свои вещички.
— Куда я пойду?
На мгновение я закрыл глаза, потом опять открыл их.
— Разве у вас нет никаких родственников?
— В Омахе. — Она попыталась улыбнуться. — Не думаю, чтобы они были в восторге при виде меня. Для семьи я блестящий пример того, что может случиться, если девушка пойдёт по плохой дорожке. Они все убеждены, что я грошовая шлюха в каком-нибудь борделе. Они даже не знают, что борделей больше нет. Конечно, они читали об этом, но они не видели этого своими глазами. Но им и не нужно видеть самим или даже читать, когда речь идёт обо мне. Они просто знают это!
— Что-нибудь придумаем, — сказал я неопределённо, — а пока собирайтесь.
— Вся моя одежда поместится в один чемодан.
— Прекрасно.
Минут через десять Чарити была готова и ждала меня. В руках она держала старый потрёпанный чемодан, с шарфом, плотно обмотанным вокруг головы, и в слишком большом пальто.
Я сполоснул стаканы, которыми мы пользовались, начисто протёр ручки на двери спальни, внутри и снаружи, потом проделал тоже самое с входной дверью. Нам никто не повстречался на пути, и это уже было хорошо. Я начал чувствовать себя намного лучше, когда машина отъехала от тротуара.
— Куда вы меня везёте? — спросила она. Её голос был приглушён большим воротником огромного пальто.
— К себе, — ответил я. — Мы что-нибудь придумаем, когда доберёмся туда, сейчас три часа утра. Неподходящее время обращаться в отель за комнатой.
— Я хотела, чтобы вы поняли одно, мистер Бойд, — сказала она напряжённо, — я больше не ищу… опыта…
— Почему бы вам не звать меня Дэнни? — предложил я.
Мы поднялись в квартиру. Я включил свет и закрыл двери.
Чарити поставила свой чемодан в гостиной, подошла к окну и посмотрела вниз, в парк.
— Как красиво, — вымолвила она вяло.
— Если бы я знал, что вы придёте, я окрасил бы все стены в индиго, — сказал я. — Почему вы не снимете пальто и не сядете?
— Я лучше постою, спасибо, — слабым голосом сказала она.
— Черт! — нетерпеливо бросил я. — Вы могли быть для Вернона Клайда Венерой Милосской, но для меня вы всего лишь проблема.
Чарити медленно сняла пальто и села в ближайшее кресло. Она выглядела такой пришибленной, как банковский счёт в конце месяца. Я предложил ей сигареты и виски, но она отклонила и то, и другое. Тогда я предложил это Дэнни Бойду, который был не так глуп, чтобы отказываться.
— Не забудьте, — сказал я, — в случае, если кто-нибудь спросит, вы несколько раз бывали в квартире Вернона Клайда — и это все!
— Тогда где же я жила последние шесть недель? — безучастно спросила она.
— Здесь. Никто не может этого проверить.
— О?
Я допил и отнёс стакан на кухню. Там, как всегда, был беспорядок, но терпимо.
— Там есть кофе, — сказал я ей, вернувшись в гостиную. — Мясо в холодильнике, если вам захочется есть. Вам лучше остаться здесь до утра, а там мы найдём для вас другое место. Можете располагаться в спальне.
— Спасибо, — неуверенно протянула она. — Вы не забыли, что я сказала, Дэнни? Я больше не хочу никакого опыта!
— Не волнуйтесь, я опять ухожу, — сказал я. — Для дамы, которая сбрасывала передо мной одежду только час назад, вы здорово изменились!
Впервые её улыбка стала настоящей.
— Это была моя ошибка, — мягко сказала она. — Вам следовало воспользоваться предложением, пока оно ещё было в силе!
— Вот довод, который надо запомнить до следующего раза, — скорбно посетовал я. — Извините, я сейчас.
Я вдруг вспомнил, что мог бы посетить толстяка и Херби ещё до исхода ночи. Не могу утверждать, что при нашей первой встрече я приобрёл друзей, даже если и повлиял на переносицу Херби и его почку. Пожалуй, если и отправлюсь к ним с визитом, следует прихватить с собой друга.
Мой друг находился в верхнем ящике бюро в спальне. Два друга, если быть точным. «Магнум» и «Смит-и-Вессон» 38-го калибра. «Магнум» остановит кого угодно, включая слона, но если вы попытаетесь носить его в плечевой кобуре, вам придётся ходить, перекосившись на бок.
Я решил, что «Смит-и-Вессон» вполне способен остановить Херби или Лэмба, поэтому проверил магазин и сунул пистолет в задний карман.
Чарити наблюдала за мной.
— Куда вы собрались?
— Я ухожу. Вернусь, примерно, к завтраку. Если не вернусь, пусть это вас не беспокоит. Ждите меня здесь и никому не открывайте дверь. У меня есть свой ключ. Если я вернусь рано, буду опять спать на диване.
— О'кей, Дэнни. — Они тихо улыбнулась. — Знаете, а вы на самом деле неплохой! Вы хороший парень, и в вашей квартире я чувствую себя в безопасности. У меня раньше никогда такого чувства не было.
— А вы хитрая! — сказал я.
Её улыбка стала заметнее, приобрела оттенок самодовольства.
— Не успеете оглянуться, как я приучу вас относиться ко мне, как к сестре!
— Никогда! — твёрдо заявил я. — Или, во всяком случае, не раньше, чем вам станет необходим бюстгальтер.
— Пока, Дэнни, — непринуждённо сказала она. — Только один вопрос: как вы думаете, кто убил Вернона?
— Сейчас у меня нет ни малейшего представления, — честно признался я. — Пока, Чарити. В ящике комода есть шёлковая пижама, если вас интересует цвет индиго. — Я подмигнул ей прежде, чем закрыть дверь.
Я был уже в подъезде, когда её вопрос дошёл до меня. Так кто же убил Клайда? И тут мне представились, одна за другой, две яркие отчётливые картины. Сначала спальня Клайда, какой она была, когда я вошёл. Вся залитая кровью, с телом поперёк кровати. Потом вид моего офиса, когда Херби оглушил меня кастетом. Я вспомнил, что я чувствовал, когда цеплялся за край стола, мучительно пытаясь встать на ноги.
Затем в быстрой последовательности прошла крупным планом моя новая мебель, предмет за предметом. Я снова видел лужу чернил посреди ковра, глубокие ножевые порезы на белой кожаной обивке кресел и правильные четырехдюймовые интервалы между порезами. Перед моими глазами ещё успела промелькнуть изуродованная крышка стола, прежде чем картина померкла и исчезла.
