четвертовать Бенарда Селебра! Есть чего ждать и чему радоваться. Она натянул чистое, пропитанное свежими ароматами одеяние и пошел выяснять, прибыла ли из храма торжественная процессия.
Пир начался в самых нижних дворах с восхвалений священного Укра и просьб к священному Сьену о благословении праздника. Большинство людей собралось на уровне улиц, где можно было довольствоваться тем, что проносили мимо. Более влиятельные горожане, получившие праздничные венки, имели право находиться в средних залах с длинными столами и скамейками. Здесь подавали холодную пищу, но пиво было лучше.
Самые сливки общества одаривали не только венками, но и праздничными одеждами; они проходили на более высокий, королевский уровень, где получали возможность разлечься на диванчиках, отведать деликатесов и выпить превосходного вина, в то время как танцоры и музыканты развлекали гостей. Поскольку пир Укра, посвященный сбору урожая, продолжался четыре дня, на верхних уровнях имелись тускло освещенные боковые помещения, где пожилые гости могли поискать дары Налы и выспаться, чтобы восстановить силы. Здесь же почитали священного Эриандера.
Хорольд начал с самого верха, где наткнулся на девушку из Селебры. От одного взгляда на нее у любого мужчины потеплело бы в чреслах. Счастливец Катрат! Даже эта жалкая пародия на воина сумеет родить пару быков от такой грудастой телки!
— Тебе нравится пир, дочка?
— О да, милорд! Он совсем не похож на пиры в Скьяре.
— Надеюсь, так оно и есть. Проследи, чтобы она оставалась в светлых комнатах! — велел он ее провожатому. — Нам ни к чему сплетни.
А провожатым у нее был этот мерзкий художник, Бенард. Хорольд широко ему улыбнулся.
— Да и сам отдыхай вволю, мальчик.
В конце концов он добрался до самых нижних уровней, где и обнаружил свою жену в огненных одеждах — как он сам их называл. Естественно, ее окружала толпа обожателей. Как всегда. Ему было бы намного сложнее управлять Косордом без поддержки наследственной правительницы, а двадцать пять лет назад это и вовсе казалось невозможным. Стралг хотел устроить грандиозную резню, чтобы подчинить город — он вознамерился уничтожить четверть всего населения. Однако, как только Ингельд дала согласие стать женой Хорольда, люди пошли за ней.
Она была красива и все еще желанна, хотя никто бы об этом не догадался, когда она надевала свой дурацкий праздничный наряд. Хорольд двинулся к ней, и при его появлении толпа вокруг Ингельд заметно поредела.
— Пойдем, жена. Мы и так потратили здесь слишком много времени. Пора приветствовать более важных людей.
Она согласилась без особой радости.
— Мне надо идти, друзья. Попозже я вернусь. Пожалуйста, веселитесь и празднуйте… Идемте, милорд.
Когда они зашагали по коридору вместе, Ингельд сказала:
— Прежде ты не был таким грубым. Ты же знаешь, с богатыми управиться совсем не трудно. А вот если восстанут бедные, тебе конец.
— Да, но через гору их трупов.
Она мельком на него взглянула. Когда-то ее голова находилась на уровне его плеча; теперь она едва доставала ему до локтя.
— Теперь это не так очевидно, но… Ты стал много пить, не так ли?
— Моему большому телу всего нужно больше.
— Только не сегодня! — отрезала она. — У нас гости, по меньшей мере шестьдесят раз по шестьдесят гостей.
Он засмеялся.
— Я сказал «каждую ночь», значит, каждую ночь и буду приходить. К тому же надо отыграться за вчерашнюю.
— Ты много лет с презрением меня отвергал. Почему теперь так торопишься?
— Надо многое успеть.
Он верил во все эти истории о том, как закаленные в сражениях веристы убивают женщин, которые рожают им чудовищ, однако щенок рабыни уродился нормальным. Разве что вынашивала его она значительно дольше — несколько раз по тридцать дней. В следующий раз и этой ошибки можно избежать.
— Я ни на что не гожусь в этом платье.
— Ты же не до самого рассвета будешь в нем. Обычно ты снимаешь его раньше.
Она вздохнула и взяла его за руку.
— Хорошо. Когда я вернусь в свои покои, чтобы переодеться, я тебе сообщу.
Ага! Он сразу вспомнил прежние дни.
— Привыкаешь помаленьку, м-м-м?
Он знал, что очень скоро она начнет получать удовольствие от этих ночных встреч.
ГЛАВА 31
Бенард Селебр никогда не оставался трезвым на пирах, однако в эту ночь ему была нужна ясная голова. К тому же надо повнимательней относиться к своей вновь обретенной сестре.
— Это место называется Залом Быков, — сказал он, остановившись у входа в огромное помещение, сумрачное и пустое. В былые времена он сопровождал сюда множество чужих сестер и обычно заставлял их пройти до самого конца. — Здесь собрано огромное количество старых статуй, поэтому это место популярно среди парочек, которые ищут уединения. Твоя репутация будет уничтожена, если мы пойдем дальше… — Он смущенно рассмеялся. — Я веду себя, как ревнивый муж, не так ли?
Он раз десять предупреждал Фабию, чтобы она не заходила в темные помещения. А сам бросал свирепые взгляды на подходивших к ним мужчин, в особенности на веристов.
— Я не умею быть братом.
Фабия рассмеялась.
— А у меня никогда не было брата. Это очень приятно.
Бенарду нравилась ее улыбка. Она не слишком часто появлялась на лице Фабии, но он всякий раз радовался, видя, как его сестра улыбается. Фабия не была капризной или взбалмошной. Очень серьезная, крепко держащаяся на ногах юная леди, знающая, чего хочет. Он оценил твердость, с которой она заявила, что никогда не выйдет замуж за вериста.
Они продолжали путешествие по дворцу. Фабию потрясла непринужденность косордиан; особенно она удивилась, когда Бенард одновременно познакомил ее с почетными гостями и их слугами — все они были его друзьями, от Высшего Жреца Нракфина до плотника Нильса.
— Я — особый случай, — признался он. — Лишь немногим людям моего положения удается стать членом гильдии художников.
— Но ведь дело тут не в гильдии, верно? Только член культа способен создать такие шедевры.
— Не я их создаю. Это делает Анзиэль. А я всего лишь Ее Рука.
Им так много нужно было обсудить! Конечно, он спрашивал ее о детстве, но теперь это уже не имело для них большого значения. Она поинтересовалась, за что он так невзлюбил Катрата Хорольдсона.
— Если коротко, единственное оправдание Катрата состоит в том, что ему не хватает лицемерия, чтобы искать себе оправдания. Он лживый, вороватый, жестокий, сластолюбивый, богохульный, наглый, отвратительный хвастун. А еще он ковыряет в носу.
Ее глаза округлились, словно лесные пруды, проступившие сквозь листву.
