Глава 18
Никто не обратил особого внимания на три скромных чёрных автомобиля, промчавшихся по Крещатику к высокому зданию на Площади Революции. Мало ли кто ездил в эти дни по Киеву на правительственных „ЗиС-101“. Такие машины были и в Горкоме партии, и в НКВД, да мало ли где? Даже директор Харьковского паровозостроительного завода имел роскошный чёрный правительственный лимузин. Да и в такси хватало автомобилей этой марки, разве что цвет был другой… Впрочем, за массивными стёклами, толщина которых выдавала их пуленепроницаемость, вдобавок задёрнутыми занавесками, разглядеть пассажиров постороннему, или случайному человеку было невозможно. И уж тем более, никто не мог даже подумать о том, что самым главным среди ездоков мог быть сам Фюрер, или по русски — Вождь Германского народа, Глава тысячелетнего Третьего Рейха Адольф Гитлер. Он прибыл в столицу Советской Украины скромно, без всякой помпы, с которой раньше ступали на советскую землю бывавшие здесь до него соотечественники. Вместо новейшего „Кондора“, до которого добрались зуавы из французских оккупационных частей Фюрер был вынужден вспомнить свою партийную молодость, в которой его прозвали „Человек-аэроплан“, из-за постоянных полётов на старой верной „Тётушке Ю“. Древний изношенный трёхмоторный моноплан с гофрированной обшивкой дребезжа изношенным за годы службы набором, кряхтя и проваливаясь в воздушные ямы доставил фюрера в Киев, где его встретили Молотов и Будённый в компании охраны из НКВД и переводчика из МИДа. Вежливо поздоровались, представились и чуть ли не силой усадив Гитлера в лимузин спешно повезли в город. Улицы были пустынны, поскольку стоял разгар рабочего дня. И практически всё взрослое население города трудилось на многочисленных предприятиях, а дети усердно занимались в школе. В связи с военными действиями график занятий был изменён, кстати, по всей стране, и теперь школьники ходили на занятия весь июнь, чтобы быть свободными в сентябре, когда их помощь потребуется взрослым на уборке урожая. Только изредка попадались колонны войск, марширующие по улицам на погрузку, да раз даже правительственные машины вынуждены были остановиться и пропустить колонну новёхоньких „БТ-7М“, движущихся на погрузку. И Гитлер, и Геринг, и входящие в состав делегации Гудериан, фон Браухич и Геринг с Гиммлером жадными глазами проводили лязгающие плоскими траками по брусчатке танки… „Быстроходный“ Гейнц вздохнул и коротко бросил сидящему напротив него на стратопонтене (откидном сиденье) начальнику Сухопутных войск:
— Германию спасёт только чудо…
Две пары глаз внимательно рассматривали друг друга. Может, кому то это показалось бы невежливым, но эти люди могли себе позволить и не такое, по отношению друг к другу. Синие пронзительные, чуть подслеповатые. Поскольку Фюрер был близорук, но ужасно стеснялся носить очки. И старался на публике в них не появляться. Вторая пара — серые. Острые глаза горца, привыкшие различать орла в глубине неба. Оба вождя пытались понять, что представляет из себя собеседник и он же — оппонент. Один, создатель новой идеологии, якобы базирующейся на оголтелом антисемитизме, в чём видел причину всех бед своего народа. Второй — верный последователь с одной стороны третьего основного идеолога марксистской экономическо-политической теории, с другой — Вождь великого народа, являющегося без всяких оговорок основообразующей нацией государства — русского народа. Это через много лет русских проклянут, заставят испытывать комплекс несуществующей на самом деле вины, обвинят во всех смертных грехах, существующих только в головах ПРИДУМАВШИХ их. Зачем, спрашивается? Да потому что они — ЕДИНСТВЕННАЯ нация в мире, которая во главу угла ставит прежде всего не индивидуума, помешанного на деньгах, очередной сионистской химере, а СВОЙ НАРОД. Не зря существовала раньше пословица: „На миру и смерть красна“…
Они смотрели друг на друга, пока их секретари и переводчики представляли лидеров, затем сопровождающих, пока не отзвучали положенные по протоколу речи, и оба не уселись друг против друга в высокие удобные кожаные кресла.
— Господин Сталин спрашивает, не желает ли господин Гитлер чаю?
— С удовольствием. Хотя… если можно — кофе. Без сахара. И без молока.
Переводчик исчез, а Сталин удовлетворённо кивнул головой.
— Я думаю, что можно приступить к тому, ради чего мы встретились здесь.
Незаметный переводчик, стоящий рядом с креслом Адольфа синхронно шептал перевод на ухо Фюрера. Тот кивнул в знак согласия…
— Без сомнения, Германский Вождь хочет знать, почему именно в Киеве, а не в Москве, столице нашей Родины мы решили провести эту встречу. Что же — отвечу. Если Москва — сердце России, то Киев — МАТЬ городов русских. А мать для любого человека, будь он русским, украинцем, немцем, белорусом — СВЯЩЕННА. И мы, и вы будем защищать нашу матушку до последней капли крови. Любой ценой, любыми жертвами…
Все, даже немцы бурно зааплодировали. Сталин сел на своё место. Поднялся Гитлер.
— Как Вождь Германского народа я прибыл сюда чтобы заключить мир между нашими великими державами. Мы признаём трагическую ошибку, выразившуюся в войне между нами, но надеемся, что это не перечеркнёт возможность её исправления. Со своей стороны мы готовы выплатить любые репарации, оказать любую техническую и материальную компенсацию, но только после того, когда агрессор, нанесший Третьему Рейху подлый удар в спину будет окончательно уничтожен…
Русские загудели, услышав перевод фразы. Но Сталин поднял руку, призывая всех к молчанию.
— Верно ли я понял, что вы готовы заключить мир ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ?
Фюрер понял вопрос без перевода и кивнул головой в знак согласия. Сидевший рядом Геринг вскинул вверх свой маршальский жезл, как бы подтверждая слова своего Вождя. Незаметный доселе Борман положил перед собой толстую папку бумаг и слегка подтолкнул её к Молотову.
— Вот здесь все документы о состоянии нашей экономики. Вы можете на основании этих документов назначить свои требования…
Слабый удар по столу трубкой заставил потянувшегося было за документами наркома вздрогнуть и убрать руки на место. Сталин криво усмехнулся:
— Это не столь важно. А СССР — не версальские крысы. У нас, у русских, есть пословица — „На чужом несчастье, счастье не построишь“. И мы не желаем наживаться на горе великого германского народа. Поэтому предлагаю в дальнейшем слова репарации, компенсации, оплата — не употреблять в отношении к обеим великим державам.
Гитлер с трудом сдержал бесстрастное выражение лица — он ожидал ЧЕГО УГОДНО, только не такого. Но Адольф молча кивнул в знак согласия. Зато зашевелился Шахт, германский экономический гений. Он то ПРЕКРАСНО понимал, ЧТО РЕАЛЬНО получат Советы в Германии…
Кофе давно остыл, но самый главный вопрос ещё не поднимался, а именно — вопрос ВОЕННОГО СОЮЗА, а ради него здесь, в огромном здании Киевского Областного Комитета Партии и собрались Сталин и Гитлер, Молотов и фон Риббентроп, фон Браухич и Будённый, Ворошилов и Гудериан, Гиммлер и Берия…
Да, Германия признаёт себя агрессором и готова понести наказание от русских, лишь бы получить МИР. Мир для того, чтобы сосредоточить все свои силы на борьбе с англо-французскими оккупантами, чтобы выбросить их с земли тысячелетнего Рейха, НАКАЗАТЬ их по степени их вины, восстановить собственную страну…
— У меня есть предложение для господина Гитлера…
Сталин вновь поднялся, вышел из-за стола и принялся расхаживать по огромному кабинету, слегка покачивая незажженной трубкой:
— Я предлагаю объединить НАШИ усилия для СОВМЕСТНОЙ борьбы с англо-французскими захватчиками. Почему? Потому что ОБА этих государства принесли огромное горе, смерть и разорение нашим державам. Потому что они нарушили все международные положения и правила ведения войны против наших народов. И поэтому, как говорили древние — „Карфаген должен быть РАЗРУШЕН!“
Выслушав перевод, Фюрер так же поднялся, на его глазах блеснули слёзы — это было тем, на что он
