– Вы понимаете, что человек моего положения редко воспринимается как мужчина? – спросил он. – Я – это земли, деньги и престиж, но не более этого.
Она слушала тихо, но внимательно.
– Я провел свою юность в Линкольншире, меня научили думать о себе только как об Уэре, а не как о личности. У меня не было иных интересов, кроме обязанностей, никаких целей, кроме титула. Меня приучили думать, что мне никогда не захочется чего-то для себя, чего-то, что не связано с титулом маркиза.
– Похоже, вы очень одиноки.
Он пожал плечами и подсунул под голову еще одну подушку.
– Я не знал другой жизни.
Молчание затянулось, и Джейн подсказала:
– До каких пор?
– Пока однажды не вышел за пределы наших владений и случайно не увидел мальчишку, собиравшегося ловить рыбу в ручье.
Джейн улыбнулась и, выскользнув из его объятий, надела брошенный халат, подошла к шкафчику и налила бренди.
– Кто же был этот мальчишка?
– Слуга из соседнего имения. Он ждал молодую леди, у отца которой служил. У них возникла своего рода дружба, и это заинтересовало меня.
– Как и ту молодую леди. – Она умело подогревала бренди, повертывая бокал вокруг горящей свечи.
– Да, – подтвердил он. – Она была молода, своевольна и свободна. Мисс Бенбридж показала мне, каким выглядит мир, когда на него смотрят глазами человека, от которого ничего не ожидают. Она совершенно не принимала во внимание мой титул и обращалась со мной точно так же, как и с тем мальчишкой, с игривой симпатией.
Джейн села на край кровати, немного отпила и передала бокал ему.
– Думаю, она бы мне понравилась.
– Да. – Он улыбнулся. – Я полагаю, и вы понравились бы ей.
Конечно, они никогда не встретятся, но дело не в этом.
– Я восхищаюсь вами, вы женитесь на ней, несмотря на грехи ее отца.
– Как я могу не жениться на ней? Это она внушила мне, что я чего-то стою. Мое аристократическое высокомерие сдерживает личное высокомерие.
Джейн со смехом устроилась у его ног.
– Как это хорошо.
Уэр запустил руку в свои растрепанные волосы.
– Я никогда не забуду тот день, когда она сказала совершенно бесхитростно, что я дьявольски красив и поэтому она иногда забывает закончить фразу, Никто никогда не говорил мне этого. Сомневаюсь, что кто- нибудь чувствовал подобное. Когда мы заикаемся, это происходит от страха, а не от восхищения.
– Я тоже скажу вам, что вы красивы, милорд, – сказала Джейн, и блеск в ее глазах подтверждал слова. – Мало найдется мужчин, таких же красивых, как вы.
– Может быть. Я не сравнивал себя с другими мужчинами, поэтому и не знаю. – Он большими глотками выпил бренди. – Но подозреваю, что становлюсь более привлекательным, когда в это верю.
– Уверенность привлекает, – согласилась она.
– Она ничего не ждала от меня, поэтому я мог оставаться с нею самим собой. Впервые в жизни я говорил, не думая о своем положении. Я чувствовал себя свободно и говорил вещи, о которых никогда раньше не решался даже думать. – Он посмотрел на спинку кровати, а затем на огонь в камине. – Думаю, что, узнав ее, я стал самим собой.
Пробежав пальцами по его обнаженному бедру, Джейн спросила:
– Вы чувствуете себя в долгу перед ней?
– Отчасти, но наши отношения никогда не были односторонними. Мы вместе учились правильно вести себя и разговаривать. У меня был в этом некоторый опыт; она же жила в уединении.
– Вы научили ее хорошим манерам.
– Да. Мы оба выиграли от общения.
– И теперь она принадлежит вам, – заявила Джейн, – потому что вы создали ее.
– Я… – Уэр нахмурился. Не отсюда ли возникло это недовольство? Не было ли это просто чувством собственника? – Не думаю, что это так. Однажды она влюбилась, или, по крайней мере, ей так казалось, она все еще не может забыть того человека. Я не сержусь на нее. Я мирюсь с этим.
– Возможно, более подходящим словом было бы «понимаю». – Добрая улыбка появилась на ее губах. – Ведь она не может изливать на вас возвышенные чувства, если они отданы кому-то другому.
Он залпом допил бренди, обжигая внутренности, и протянул Джейн бокал, молча требуя снова наполнить его.
– Если это так, то почему меня так раздражает ее увлечение другим мужчиной?
