И опять он пропустил мой вопрос мимо ушей.
— Думаю, вы будете у нас очень счастливы.
Что-то угрожающее было в этом человеке. Не в нем лично, а в том, что он представлял, а представлял он нечто более грандиозное, и именно поэтому все Писатели Писем разбежались при его появлении.
Мужчина спокойно смотрел на меня, ожидая ответа.
Я промолчал.
— Это принесет гораздо больше удовлетворения, чем компьютерные инструкции.
Я опять не проронил ни слова.
— Не возражаете, если я провожу вас в ваш новый дом?
— Какой новый дом? — не выдержал я.
— Дом, который мы вам предоставляем, — пояснил он, и я обрадовался отсутствию раздражения в его голосе.
— Я останусь в своем доме.
— Но ежедневные поездки…
— Я справлюсь. Если не сложится, если будут перебои с работой, если меня уволят, или фирма обанкротится, или я не выдержу испытательный срок, — полагаю, у вас есть испытательный срок — я не хочу сжигать мосты, — сказал я, подумав, что если смогу вернуть Эрика, то он должен жить в своем собственном доме. А если я верну Викки…
Я придавил разыгравшееся воображение.
— Очень хорошо, — весьма холодно сказал он. — Однако я уверен, вы знаете, что сочинение писем не просто профессия, это призвание, это образ жизни, это…
— В данный момент это новая работа, — оборвал я его лекцию.
Он кивнул, и я решил его больше не провоцировать. Если честно, он начинал действовать мне на нервы. Я вспомнил вопли в соседней комнате во время его визита и заткнулся.
Я еще раньше почувствовал, что он устроил вечеринку ради меня, но не для того, чтобы ввести в местное общество, а чтобы завербовать меня, завоевать, обратить в свою веру.
Мы вышли на улицу. Туман слегка рассеялся, но было темно, наступила ночь. Галогенные уличные фонари освещали почти пустую автостоянку. За спиной действительно остался не жилой дом, а одна из тех стандартных офисных высоток из стекла и бетона, которую могли возвести как в 1950 году, так и вчера. И возвышалось это здание в шикарном районе, во всех отношениях чрезвычайно далеком от трущоб, где я припарковал машину и вошел в —
— жилой комплекс, однако моя «тойота» стояла на противоположной стороне улицы. Видимо, кто-то пригнал ее сюда.
Мой провожатый сунул мне в руку визитную карточку.
— Явитесь на работу завтра утром. Это ваш первый день, так что не обязательно приходить вовремя. У нас здесь весьма свободный режим. Просто хорошенько выспитесь, позавтракайте и приезжайте в офис. Вам помогут устроиться. — Он протянул мне руку. — Я свое дело сделал. Приятно было познакомиться с вами.
Я пожал ему руку, как будто подписал соглашение.
Он хихикнул:
— Наслаждайтесь.
Жаль, что он не уточнил чем. В общем, я в данный момент знал не больше, чем до его появления. Я проследил, как он вошел в здание, затем развернулся и потащился через стоянку к машине.
Усталый, я въехал на свою подъездную дорожку и, выключив фары, с минуту смотрел на темный пустой дом, в котором еще недавно жил с Викки и Эриком. Печаль охватила меня. Я с тоской думал о том, что потерял и к чему пришел.
Где мое место в жизни? С семьей?
Или там, где я оказался? С другими Писателями Писем? Там, где я буду делать единственное, что умею, отлично умею; единственное, что мне небезразлично?
Я вылез из машины, вошел в дом. Бросил ключи на журнальный столик и, не включая свет, побрел в спальню. Мне хотелось сбежать от всего и ни о чем не думать. Я сбросил туфли, снял брюки и рубашку, залез в постель.
В слишком большую без Викки постель в слишком тихой комнате.
Я закрыл глаза и провалился в сон.
Глава 12
Проснулся я на рассвете и, таращась в потолок, попытался сообразить, приснились ли мне события последних дней, или все произошло наяву. Нащупав на тумбочке пульт, я включил телевизор. Шоу «Сегодня» привело меня в чувство.
Я сбросил простыни и вскочил с кровати. Как бы там ни было, таким счастливым и энергичным я не чувствовал себя ни разу за весь прошедший год; прямо как Скрудж в рождественское утро. Я натянул халат и в просвет между шторами взглянул на свою машину.
Моя машина должна быть белой. На подъездной дорожке стояла черная. Не веря своим глазам, я рывком раздвинул шторы. На конце антенны болталась головка попрыгунчика, в углу ветрового стекла виднелась маленькая круглая трещина — след от камешка, слетевшего с грузовика в прошлом году, на номерном знаке — помятая рамка с надписью «Тойота, Ориндж».
И все это на черной машине.
Невероятно! Немыслимо! Я отпрянул от окна и бросился на кухню, стал распахивать дверцы шкафчиков. Хлопья, кофе, сальса, банки с фасолью — мои обычные съестные припасы. Коробки с сухой смесью для кексов и стопки коробок с батончиками гранолы.
Кексы и гранола?
Значит, то был не сон.
Зазвонил телефон. Я дернулся от неожиданности и чуть не растянулся на полу. Телефон висел на стене рядом со шкафчиком для швабры, но я побоялся поднять трубку. Кто —
— ждет меня на другом конце провода?
Телефон умолк через три звонка. Я заставил себя пересечь кухню. В холодильнике оказалось три новых пакета апельсинового сока, а я умирал от жажды. Слава богу. Я достал один из пакетов, нашел стакан и налил себе сока. Вынул из шкафчика коробку батончиков гранолы, сел за кухонный стол и стал впихивать в себя еду. В центре стола лежала визитная карточка, маленький белый прямоугольник. Я не помнил, как оставил ее там, и холодок пробежал по моему позвоночнику.
От дурных предчувствий сердце бешено забилось.
Несмотря на все странности, несмотря на охватившую меня тревогу, я хотел писать письма. Я пытался найти разумное объяснение своему желанию, пытался убедить себя в том, что передо мной открывается прекрасная перспектива карьерного роста, но, честно говоря, я просто очень хотел писать письма. Я жаждал писать письма. И новая работа предоставляла мне этот шанс, придавала моей тайной деятельности законность и целенаправленность, освобождала от чувства вины.
Я взял в руки визитку и впервые прочитал то, что было на ней написано. Адрес. Совсем рядом. В Бри.
Но каким образом? У фирмы есть филиал в округе Ориндж? Вчера, предлагая мне служебное жилье, чиновник напирал на то, что мои поездки будут слишком долгими.
