Монитор в тёмной палате окружало зелёное сияние Электроэнцефалограф издавал пронзительный писк с регулярными интервалами. Бетти вошла в палату, зажгла, свет и бросилась к койке. Взглянула на ленту с цифрами, сходившую с маленького принтера, и тут же схватила телефонную трубку.
— Реанимационный комплект в палату 307! Передайте сообщение Фернстайну, найдите его, где бы он ни находился, и скажите, чтобы поторопился сюда. Тревога в неврологическом отделении, я жду анестезиолога.
В прибрежных кварталах города моросил дождик. Лорен встала со скамейки и перешла улицу, ставшую как будто чёрно-белой. Когда она достигла Грин-стрит, небо набухло тучами, изморось уступила место летней грозе. Лорен подняла лицо к небу, села на низкую каменную ограду и долго сидела под ливнем, любуясь викторианским домом на холме Пасифик-Хейтс.
Когда стихия унялась, она вошла в холл, поднялась, по лестнице и отперла дверь своей квартиры.
У неё вымокли волосы и одежда, которую она сбросила в гостиной, затем вытерла голову кухонным полотенцем и закуталась в плед, взятый с кресла.
В кухне она открыла буфет и откупорила бутылку бордо. Налив себе большой бокал, она застыла, глядя на башни Гирарделли-сквер. Издали донёсся гудок большого торгового судна, отплывавшего в Китай. Она глянула искоса на диванчик, отвернулась и решительно подошла к маленькому книжному шкафу. Взяла книгу, уронила её на пол, взялась за другую и, охваченная холодной яростью, вывалила на пол все учебники.
Когда полки освободились от содержимого, она отодвинула шкаф. Позади него оказалось окошко. Она набросилась на диван и, напрягая все силы, развернула его на девяносто градусов. Шатаясь от усталости, она забрала бокал, оставленный на подоконнике в алькове, и упала на подушки. Артур оказался прав: теперь взору открывался восхитительный вид на городские крыши. Она залпом выпила вино.
На мокрой улице пожилая женщина, выгуливавшая собаку, подняла голову и взглянула на дом, где горело единственное окно, посылавшее свет в серую ночь. Рука Лорен, скованная сном, медленно разжалась, пустой бокал закатился под диван.
— Я везу его в операционный блок! — крикнула Бетти дежурному реаниматологу.
— Дайте сперва повысить насыщение крови кислородом!
— На это нет времени.
— Бетти Бардел, врач здесь — я.
— Доктор Стерн, я была медсестрой, когда вы ещё ходили в коротких штанишках. Может, попробуем заняться составом его крови по пути на другой этаж?
Бетти вытолкала койку в коридор, доктор Филипп Стерн следовал за ней, везя тележку с реанимационным аппаратом.
— Что с ним? — спросил он. — Все ведь было нормально…
— Если бы всё было нормально, он бы находился у себя дома и в сознании. Сегодня утром он был чересчур сонный, и я решила проверить параметры мозговой деятельности. Это — дело медсёстры, а с тем, что творится у него в голове, разбирайтесь вы, доктора.
Колёсики койки крутились с максимальной скоростью. Впереди закрывались дверцы лифта.
— Подождите нас, у нас срочный больной! — крикнула Бетти.
Врач в лифте придержал металлические створки, Бетти втолкнула койку в кабину, доктор Стерн развернул свою тележку, чтобы нашлось место и для неё.
Пока кабина ехала вверх, Бетти хотела достать из кармана халата мобильный телефон, но дверцы на этаже неврологического отделения раздвинулись раньше, чем она успела это сделать. Она стремительно покатила койку к операционным блокам в противоположном конце коридора. У входа в предоперационную её ждал Гранелли. Он наклонился к больному.
— Мы как будто знакомы?
Артур не отвечал, поэтому Гранелли перевёл взгляд на Бетти.
— Кажется, мы его знаем?
— Прошлый понедельник, острая гематома под мозговой оболочкой.
— Вот, значит, в чём дело! Фернстайна предупредили?
— Он до сих пор здесь! — сказал хирург, входя. — Неужели мы так и будем оперировать его каждую неделю?
— Прооперируйте уж раз и навсегда! — проворчала Бетти, покидая предоперационную.
Она пробежала по коридору и спустилась к коммутатору «неотложки».
15
Телефонный звонок вырвал Лорен из сна. Она нащупала трубку.
— Наконец-то! — услышала она голос Бетти. — Я звоню в третий раз, где ты была?
— Который час?
— Меня убьют, если Фернстайн узнает, что я тебя предупредила.
Лорен села на диване. Бетти объяснила, что ей пришлось отправить в операционный блок больного из палаты 307, того, которого недавно оперировали. У Лорен отчаянно забилось сердце.
— Почему вы так рано его отпустили? — негодующе спросила она.
— О чём ты говоришь? — удивилась Бетти.
— Вы не должны были позволять ему покидать госпиталь сегодня утром, ты отлично знаешь, о чём я говорю, ты сама ему сказала, где я живу!
— Ты выпила?
— Совсем немного, а что?
— А то, что болтаешь невесть что! Я только и делаю, что вожусь с твоим пациентом, он сегодня даже не вставал с койки. Я ему вообще ничего не говорила.
— Но я с ним обедала!
Минуту длилось молчание, потом Бетти кашлянула.
— Я знала, что не надо тебе звонить.
— Конечно, надо, почему ты так говоришь?
— Потому что я тебя знаю: ты непременно явишься сюда уже через полчаса, и мертвецки пьяная. Учти, это ничего не изменит.
Лорен посмотрела на бутылку на кухонном столе, там не хватало вина на один большой бокал, не более того.
— Бетти, пациент, о котором ты говорить, это…
— Он самый! И если ты утверждаешь, что обедала с ним сегодня, хотя он с утра на мониторинге, то я тебя саму госпитализирую, как только ты примчишься, причём положу не к нему в палату, можешь не надеяться!
Бетти бросила трубку. Лорен огляделась. Диван стоял на новом месте, груда книг на полу у книжного шкафа наводила на мысль об ограблении. Она отказывалась поддаваться не отпускавшему её невероятному ощущению. Тому, что она переживала, должно было существовать рациональное объяснение, оставалось найти его, так всегда бывает! Она встала — и тут же наступила на пустой бокал, сильно порезав пятку. На бежевый ковёр хлынула алая кровь.
— Только этого не хватало!
Она запрыгала на одной ноге в ванную, но в кране не было воды. Она поставила порезанную ногу в ванну, дотянулась до шкафчика аптечки и достала девяностопроцентный раствор спирта, чтобы вылить на порез весь пузырёк. От рези глаза у неё полезли на лоб, она стала глубоко дышать и, борясь с головокружением, извлекла из пореза осколки. Одно дело лечить других, другое — заботиться о самой себе!
