— Вам так нелегко дать ответ?
— Всё зависит от того, что вы знаете и чего не знаете.
— Я знаю почти все!
— Тогда почему вы здесь?
— Меня не устраивает это «почти».
— Я знал, что вы мне понравитесь. Я сейчас, только принесу, чем промочить горло.
Он положил розы в кухонную мойку и снял фартук. Достав из холодильника две бутылки содовой, он ненадолго задержался перед зеркалом в коридоре, чтобы привести в порядок то, что ещё оставалось у него от волос.
— Свежая! — сказал он, садясь за стол.
Лорен поблагодарила его.
— Ваша мать не подавала жалобы, поэтому у меня не было никаких оснований задерживать вашего архитектора!
— А за похищение? Разве в этом случае истцом не выступает само государство? — спросила Лорен, отпивая из стакана.
— Так-то оно так, но мы столкнулись с одним затруднением: дело куда-то задевалось. Сами знаете, как это бывает, в полицейских участках иногда царит страшный кавардак!
— То есть вы не хотите мне помочь?
— Вы до сих пор мне не сказали, что вы ищете!
— Я хочу понять.
— Понять надо одно: этот человек спас вам жизнь.
— Почему он это сделал?
— Не мне вам на это отвечать. Задайте этот вопрос ему самому. Вам и карты в руки, это же ваш пациент.
— Он ничего не хочет мне говорить.
— Надо полагать, у него есть на то свои причины.
— А какие причины у вас?
— Я, как вы, доктор, храню профессиональную тайну. Сомневаюсь, что при выходе на пенсию вас освободят от этой обязанности.
— Я всего лишь хочу узнать, чем он руководствовался.
— Вам недостаточно, что он хотел спасти вам жизнь? Сами вы ежедневно делаете то же самое для незнакомых людей, что же вам сердиться на него за одну-единственную попытку?
Лорен признала себя побеждённой. Она поблагодарила инспектора за то, что он потратил на неё время, и направилась к своей машине. Пильгез пошёл её проводить.
— Забудьте мой урок морали, это я пускал вам пыль в глаза. Я не могу рассказать вам то, что знаю, вы примете меня за психа, вы же врач, а я старик, не хочу закончить мои дни в психушке.
— Я обязана хранить профессиональную тайну, вы сами говорили.
Инспектор посмотрел на неё оценивающим взглядом, опёрся о дверцу машины — и приступил к рассказу о самом безумном приключении, какое случилось с ним за всю жизнь. История эта началась летней ночью в доме на берегу моря, в бухте Кармел…
— Что ещё могу я вам сказать, доктор? — продолжил Пильгез. — Температура была градусов три дцать, в доме не меньше, а меня трясло! Вы спали в кровати в кабинетике, рядом с местом, где мы на ходились, и пока он втолковывал мне свою абракадабру, я чувствовал ваше присутствие — то рядом с ним, то прямо рядом со мной. И тогда я ему поверил. Потому, наверное, что захотел поверить. Я не впервые вспоминаю эту историю. Как бы вам объяснить… Она поменяла мои взгляды. Возможно, даже саму мою жизнь. Воля ваша, можете считать меня вышедшим из ума стариком.
Лорен положила ладонь на руку полицейского. Её лицо сияло.
— Я тоже думала, что свихнулась. Обещаю, как-нибудь я вам расскажу такую же невероятную историю, случившуюся в день праздника по случаю начала крабовой путины.
Она привстала, чтобы чмокнуть его в щеку, потом машина тронулась с места и исчезла.
— Чего ей понадобилось? — спросила Наталия, появившаяся в двери дома с заспанным лицом.
— Все по поводу той старой истории…
— Они возобновили дело?
— Не они, она! Идём, я приготовлю тебе завтрак.
18
Утром следующего дня Пол явился в госпиталь. Артур ждал его в палате уже полностью одетый.
— Что-то ты долго!
— Я уже час как приехал. Внизу мне сказали, что ты не сможешь выйти до обхода врачей, а обход в десять, вот я и ждал.
— Они уже меня осмотрели.
— Старый ворчун тоже?
— Нет, его я не видел с самой своей операции, мной занимается один из его приятелей. Ну что, идём? Не могу больше здесь находиться!
Лорен пересекала холл решительной походкой. Она поднесла свой значок к магнитному считывателю и зашла за стойку регистрации. Бетти оторвала голову от своих бумаг.
— Где Фернстайн? — спросила Лорен напористо.
— Я знала выражение «покончить с неприятностями», но ты их затеваешь!
— Отвечай на вопрос!
— Я видела, как он поднимался к себе в кабинет. Ему понадобилось забрать какие-то документы, он сказал мне, что скоро спустится. Лорен поспешила к лифтам.
Профессор сидел за своим рабочим столом и писал письмо. В дверь постучали. Он отложил ручку и пошёл открывать. Лорен вошла сама.
— Я думал, что вам запрещено здесь появляться ещё несколько дней. Может, я плохо сосчитал? сказал профессор.
— Какое наказание полагается медику за обман своих пациентов?
— Зависит от того, действовал он и интересах больного или вопреки им.
— Что, если это было в интересах самого медика?
— Я попытаюсь понять, чем он руководствовался.
— А если пациент принадлежит к числу его учеников?
— Тогда врач лишится всякого доверия. В этом случае я бы посоветовал ему подать в отставку или уйти на пенсию.
— Почему вы скрывали от меня правду?
— Я как раз собирался сообщить вам её письменно.
— Я перед вами, изложите устно.
— Наверное, у вас не выходит из головы тот сумасброд, что торчал в вашей палате. Я уже подумывал госпитализировать его как невменяемого, но ограничился тем, что обезвредил. Если бы я позволил ему все рассказать вам, с вас сталось бы устроить для очистки совести сеанс гипноза! Я вывел вас из комы не для того, чтобы вы по собственной воле снова в неё впали.
— Вздор! — крикнула Лорен, стукнув кулаком по столу профессора Фернстайна. — Скажите мне правду!
— Вам хочется правды? А вы знаете, что правда — нелёгкое дело?
— Для кого?
— Сейчас для меня! Пока я поддерживал вашу жизнь в палате, он якобы жил с вами где-то ещё! Ваша мать утверждала, что до вашего несчастного случая он не был с вами знаком, но, когда он говорил со мной
