На столе скопилась почта за целые сутки. Братья уселись рядом и методически стали перебирать конверты. По давно установившейся традиции они пользовались этим почетным правом единственный раз в году – в праздник Судного дня.
– От Бопнэ, – сказал Гийом, – десять штук сукна «Лю де мер».
– Сиго-Легран аннулирует свой заказ от третьего дня.
– По какой причине?
– Да ни по какой. Просто «весьма сожалеем» и все прочее.
– Ага, Жалабер из Дижона – четыре штуки синей саржи.
– «Бон марше»[14] – посмотрим, посмотрим! «Ни в чем не нуждаемся… не стоит впредь утруждать себя… крайне сожалеем».
– Надо все-таки послать еще раз.
– Обязательно пошлем. Напрасно они воображают, что им удастся отыграться письмом.
– Братья Вернейль просят еще десять штук сукна на пробу.
– На пробу? Мы, кажется, уже не нуждаемся ни в каких пробах.
Дурное настроение Жозефа передалось Гийому, и тот не без тревоги заметил:
– Они от нас не уйдут, как ты думаешь?
– Уйти не уйдут, но наломаются вдоволь. Знаю я все их фокусы. Вечно ворчат… Даже когда у них на полках пусто, и то они важничают. Заставили меня четыре раза к ним ездить, пока, видите ли, не решились.
– «Бель жардиньер», – продолжал Гийом.
– Как? Они?…
– «Милостивые государи», гм… «примите наши сожаления… при случае обязательно обратимся к вам… весьма интересные образцы».
– Черт бы их побрал! Все понятно… «со сделками тихо, давнишние заказы, прежняя договоренность с фирмами Эльбёфа и Рубэ». Тьфу! Гийом, дела-то ведь неважные.
– Да, и «Бон марше» и «Бель жардиньер» в один день.
– Хорошенькая почта, нечего сказать!
– Давай смотреть дальше.
Но Жозеф откинулся на спинку стула:
– В такие дни, кажется, так бы все и бросил.
Непривычная вялость Жозефа заставила Гийома насторожиться.
– Вроде Вениамина? – Вопрос Гийома против его воли прозвучал вызывающе.
– Да, вроде Вениамина.
– Ты, значит, был в курсе дела?
– Вениамин однажды мне об этом намекнул, тогда еще, в кабриолете.
Спокойный тон Жозефа распалил беспокойство Гийома.
– Чистое безумие!
– Почему же?
– Воображаю, в каком теперь положении дела Абрама и Якова.
– Дела как дела. Идут помаленьку.
– Нет, ты просто неподражаем. Что же, они, по-твоему, каменные? А огорчения?
Жозеф глубоко задумался, что могло показаться, пожалуй, даже нарочитым… Потом произнес еще медленнее:
– Огорчения? Какие огорчения?
– Все бросить, черкнуть словечко с ближайшей станции и удрать на пароходе, как последний вор. Я никогда от Вениамина этого не ждал.
Жозеф через очки посмотрел на брата отсутствующим взглядом.
– Все-таки он сделал то, что задумал.
– Да что сделал-то?
Младший брат неопределенно махнул рукой:
– Решил попытать счастья, бросил то, что само дается в руки, чтобы начать все сызнова…
– Если не ошибаюсь, ты, кажется, одобряешь его поступок?
Жозеф ответил мягче, чем можно было ожидать:
– Не одобряю и не порицаю. Каждый… волен поступать как знает.
