подальше? Нет, из этого ничего не выйдет: слишком уж у них там плачевное положение, и на Бертрама нельзя рассчитывать; что же до Каролины, то он давно подозревал ее в тайном сговоре с Клэр. Наконец он решил посоветоваться с родителями и, взяв телефонную трубку, попросил соединить его с «Симла Лодж».
К телефону подошел отец. Не успел Джофри поздороваться, как тот прервал его:
— Я только что собирался звонить тебе. Ты будешь днем дома? Мне надо поговорить с тобой.
— По поводу известного дела?
— Да.
— В таком случае я буду ждать вас. И захватите с собой матушку.
— Мама не может приехать. А я буду у тебя примерно через час.
Джофри ждал отца в биллиардной, сгорая от нетерпения; он без конца курил, сделал несколько ударов по шарам, не попал, ругнулся и, бросив кий, принялся шагать из угла в угол, то и дело подходя к окну. Наконец из-за высоких рододендронов, скрывавших поворот аллеи, вынырнул маленький «стандард» с британским флажком на капоте. В комнату быстро вошел генерал Десмонд. К великому изумлению Джофри, он был в комбинезоне, который обычно надевал для работы в саду, в длинном непромокаемом плаще и резиновых сапогах. Взгляд его голубых глаз был ледяным, даже капли дождя на усах блестели, словно сосульки.
— Рад видеть вас, сэр. Разрешите, я возьму пальто — оно совсем мокрое. Принести вам чего-нибудь выпить?
— Да. Виски с содовой, мой мальчик. И себе налей тоже.
Джофри подошел к погребцу, смешал напитки, протянул стакан генералу, и тот стоя залпом осушил его.
— Надеюсь, Клэр здорова?
— Да… вполне.
— Слава богу.
Отец все больше и больше удивлял Джофри, но он решил не ломать над этим голову и прямо перешел к делу:
— С этой выставкой, которую устроил наш родственничек, получилась страшная чертовщина. Надо ее закрыть.
— Она уже закрыта, Джофри.
— Что?..
В комнате воцарилась звенящая тишина. Генерал поставил на стол пустой стакан.
— Сегодня после второго завтрака ко мне заехал начальник полиции графства. Выражал всяческое сочувствие, чуть ли не извинялся… Чарминстерские власти расправились сами, и он ничего не мог поделать… но он тоже считает, что у них был только один выход — конфисковать эти «произведения искусства».
— Ну конечно!
— Он сказал также, что постарается оберечь имя твоей жены, чтобы оно не фигурировало в скандале.
— Каком скандале?
— Твоего двоюродного братца, — изрек генерал Десмонд, роняя каждое слово так, точно оно оскверняло его гладко выбритый рот, — сегодня утром пригласили в Чарминстерский полицейский участок и официально обвинили в демонстрации непристойных картин.
— Не может быть, сэр… Вот чертовщина!
— Он должен предстать перед судом в следующий понедельник. — Голос генерала был тверд, как металл.
10
Помещение Чарминстерского суда, где назначили слушание дела, было набито до отказа. Это старинное здание с полукруглой галереей и высоким куполом редко вмещало в себя такое количество не только видных горожан, но и рядовых обитателей графства. Стефену, который под охраной бравого сержанта с мучительным нетерпением дожидался начала заседания, казалось, что он, словно стеной, со всех сторон окружен плотным кольцом лиц. Глаза его застилал туман, и он никого толком не мог различить. Правда, он — благодарение богу! — знал, что никого из родных здесь нет, зато был Ричард Глин, и мысль об этом чрезвычайно подбадривала его.
Внезапно, словно по команде, гул голосов смолк. Вошли судьи и с приличествующей случаю торжественностью заняли свои места. Затем, после минутной заминки, вызвали Стефена, сержант, подвел его к скамье подсудимых, и заседание суда началось. Стефен почувствовал, как у него напряглись все нервы, когда секретарь бесцветным, тягучим голосом начал читать по бумажке:
«Стефен, сквайр Десмонд, вы обвиняетесь в нарушении общественного порядка, выразившемся в том, что семнадцатого марта в городе Чарминстере, в цокольном этаже дома номер пять по Корнмаркет- стрит, будучи временным арендатором и владельцем указанного помещения, преднамеренно выставили три непристойные картины, или панно. Согласно разделу первому „Акта о непристойных публикациях“ от 1857 года, вы должны представить доказательства, которые позволили бы суду прийти к выводу, что вышеупомянутые картины, или панно, конфискованные на основании жалобы, поданной властям, и доставленные в судебное присутствие согласно ордеру, выданному в соответствии с указанным разделом указанного Акта, не подлежат уничтожению».
Секретарь закончил чтение, и взгляды всех присутствующих устремились на три панно, выставленные для всеобщего обозрения посреди зала.
— Признаете ли вы себя виновным? — спросил секретарь.
— Не признаю, — тихо ответил Стефен.
На какое-то мгновение взоры всех присутствующих обратились к Стефену, но тут с места поднялся представитель обвинения и завладел всеобщим вниманием. Это был Арнольд Шарп.
— Господа судьи, — глухо, чуть ли не скорбно начал он, — позвольте мне сказать несколько слов от себя лично и выразить глубокое огорчение по поводу того, что на мою долю выпал сей труд. Но положение адвоката при городском совете не оставляет мне права выбора и вынуждает выполнить свой долг.
— Прошу к делу, — сухо заметил судья.
Шарп поклонился, ухватившись за лацканы пиджака.
— Господа судьи, факты, относящиеся к заказу этих панно, слишком хорошо и широко известны, чтобы еще раз перечислять их здесь. На основании некоторых рекомендаций, а также самых торжественных заверений ответчика — возможно, было принято во внимание и то уважение, каким пользуется его семья, — работа эта была поручена ответчику. Учитывая цель, для коей предназначен Мемориальный зал, это было проявлением великого, святого доверия. Я опускаю вопрос о том, что пережили члены комиссии, когда увидели, как выполнен их заказ, а также о том упорстве, с каким автор воспротивился их разумным и доброжелательным намерениям не затевать скандала. Я просто прошу вас вникнуть в дело без всякой предвзятости и рассудить, сколь жестоко было обмануто великое доверие, оказанное ответчику. Доказательства здесь, они доставлены в открытое заседание суда. Эти, с позволения сказать, произведения искусства перед вами.
Шарп помолчал и хмуро посмотрел на панно.
— В интересах благопристойности я не намерен долго и подробно останавливаться на разборе этих картин. Тем не менее справедливость требует, чтобы я указал на основные моменты, повлекшие за собой данное обвинение.
Взяв указку, которой он заблаговременно запасся, Шарп шагнул вперед. Он постучал ею по картине «Плоды войны» и по залу пронесся гул оживления.
