– А он? Ему счастье привалило? – Стас яростно передернул плечами – дождевая вода таки просочилась за шиворот.
– Не знаю. Через десять минут он умер. Может быть, это оказался для него самый лучший выход. Теперь твоя очередь исповедоваться.
– Нет-нет-нет. Скажи, это был твой муж?
– Елки-моталки, Стас! Вечно ты все испортишь, – в глазах девушки вспыхнула отчаянная бесшабашность, – Стоим под дождем, от шпионов прячемся, страшными историями друг дружку пугаем, а ты – и вдруг о муже спрашиваешь! Весь кайф насмарку!
Нет, Стас не поверил в изображаемую веселость. Стасу хватило жизненного опыта понять, что это банальная бравада. Бравада в момент смертельной опасности. И Стас вдруг махнул с кошачьим шипением разверзающему лужи Новосмоленской набережной «москвичу». И шофер затормозил.
– Садись, – подхватил антиквар девушку под локоть.
– Куда? – она не то, чтобы сопротивлялась. Но было понятно, что без хоть какого-нибудь вразумительного объяснения в незнакомую машину уже не сядет.
– Тут рядом. Живет некая... ведунья. Авось она нам все разжует.
– А если не разжует?
– Как минимум свою часть истории я хочу рассказать при ней.
Света неожиданно легко согласилась и вжалась на заднее сиденье машинки, где как минимум было тепло и сухо. Стас захлопнул за ней дверцу. Прикосновение к дверной ручке было неприятным, ручка была холодной и влажной, и это ощущение надолго запомнилось, как легко запоминаются ненужные подробности.
...Петя вспомнил ненужную подробность: ручка двери в кабинет шефа почему-то всегда была холодной и влажной, и касаться ее очень не хотелось. И каждый раз думалось, что только-только в кабинете мыла пол уборщица, а потом этими же грязными мокрыми руками дверь запирала.
Петя решительно набрал полную грудь воздуха и постучал в дверь. Не дожидаясь соизволения, сдавил холодную и влажную дверную ручку и вошел. На этом вся решимость и кончилась, потому что шеф не сидел за столом и не встречал подчиненного суровым шевелением бровей.
Пете стало неловко, поскольку он застал шефа в нелепой позе. Максим Максимыч пребывал на карачках перед державным столом. Под галстуком Максимыча колыхалась обширная прозрачная лужа, и командир всасывал лужу оранжевой резиновой клизмой и стравливал в пустую бутылку из-под шампанского.
– Чего тебе? – ворчливо буркнул шеф, не прерывая мокрого занятия, серьезный, как муха на стекле.
– Это... – сбитый с панталыку стажер не сразу и вспомнил, зачем явился. А когда вспомнил, былая решимость заклекотала в груди с новой силой, – Максим Максимович, у меня соседка заболела. День ото дня состояние ухудшается, а врачи руками разводят. По всем симптомам на сглаз похоже. Прошу разрешение на возбуждение солярного дела.
– Не разрешаю, – Максимыч впрыснул в зеленое стекло очередную порцию собранной клизмой жидкости. По-стариковски кряхтя, выпрямил затекшую спину, чуть помял ее свободной рукой и снова согнулся над лужей. Чуть не намочив коричнево-желтый принципиально не сочетающийся с мешковатым костюмом галстук. Резиновое оружие смачно наполнилось.
– Но все симптомы совпадают! – возбужденно всплеснул ладонями Петя. – Явно же кто-то иголку в дверной косяк воткнул, или сор под окнами веет!
– Не разрешаю, – не поднимая голову, глухо повторил командир. Опорожнил клизму в бутылку и только после этого разогнулся, придерживаясь за край стола. – Ты что ж, орелик, выговор за использование служебного времени в личных целях захотел?
– Да при чем тут личные цели? – сходу покраснел стажер и отвел глаза туда, где на крючке вешалки бомжевала убогая кепка.
– А при том! – Максимыч с сожалением покосился на лужу, которая только на треть уменьшилась в размерах, отложил оранжевую штуковину, и, обхватив бока руками, завертел тазом. Словно крутил хупа- хупл, но гораздо медленней. – Положение в городе критическое, а ты из-за какой-то девицы голову потерять готов? И это боец ИСАЯ? – прекратив вращение бедрами, Максимыч поднял руки к загривку и стал массировать мышцы шеи. По бычьи наклоняя лоб. – Я зря по-твоему осадное положение объявил? Я зря по-твоему надрываюсь, ночей не сплю?! Чтоб ты за моей спиной шашни крутил?!
– Да какие шашни? – оторопел Петя еще сильнее, чем когда узрел шефа с клизмой, а руки сами вытянулись по швам. – Не было никаких шашней!
– И не будет, – грозно подвел черту командир. – Ты лучше доложи, как продвигаются поиски кольца?
Руки стажера окончательно утвердились в позиции по швам. О соседке он тут же и думать забыл:
– Меры приняты, но результатов пока нет.
– А их и не будет, пока у тебя одни бабы в голове. Ты подсуетись, нам это кольцо против Передерия нужно. Проникся?
Петя проникся, он сделал большие глаза и отважно спросил:
– Максим Максимович, а то, что в книге написано – правда? Правда, что это то самое кольцо, ну, которое Весна-Вышень Дажьбог попросил у Вия, чтобы Лето-Майю Златогорку вызволить из каменного гроба?
– Правда, неправда, а кольцо непростое. Искать и не сдаваться! И вот еще что, – Максимыч кивнул на рассыпанные по столу газеты, сверху которых «Третий глаз» с порочащей честь и достоинство Черного Колдуна статьей. – Илья свою часть работы сладил, – Максимыч улыбнулся и даже коротко хохотнул. – А вот агент Фаберже, – Максимыч сразу посуровел, – от обязанностей отлынивает! Ну-ка смотайся к сейфу за протоколом. Сейчас мы в назидательных целях пару раз его подпись иголкой пошевелим.
Петя послушно подступил к утыканной булавками огромной, во всю стену, карте, являющейся дверью в секретные апартаменты. Мама ему когда-то говорила, что человек стареет, именно проходя сквозь двери.
...Дверь была грубо сварена из сине-черно-буро-малиновых пластин листового железа и имела два украшения: блямбу дверного глазка и манерный, наверное на суперклей посаженный номерок «59». Сейчас такие двери от воров ставились чуть ли не в каждой второй квартире. Но кто бы ни жил за дверью, придать ей более цивильный вид, обшить рейками или хотя бы покрасить в уместный цвет, он не озаботился. Стас и Света стояли на лестничной площадке чуть ли не до трусов промокшие, поскольку отпустили машину у «Прибалтийской» и еще минут двадцать мыкались по дворам, а дождь все креп.
– Кто там? – донеслось довольно тускло из-за двери.
– Маргариту Васильевну будьте добры, – боясь услышать, что таковая здесь не проживает, промямлил Стас.
Голос за дверью чуть ожил:
– А кто ее спрашивает?
– Это вы, Маргарита Васильевна? Дело в том, что ваш адрес я случайно видел в своем досье. Меня задержала милиция, но это оказались не обыкновенные менты...
– Необыкновенные менты? – любопытство в голосе за дверью чуть теплилось.
Стас заторопился, как бойскаут раздувая еле тлеющий уголек:
– Да, необыкновенные менты. Отдел ИСАЯ. Сверхсекретный. Отдел по борьбе со сверхъестественными явлениями! – Стаса очень интересовало, как к услышанному отнесется Света.
Света осталась равнодушна, за дверью тоже не обрадовались:
– А вы за кого подписи собираете, за Яковлева или за Собчака?
В сей момент конфузно подтягивающий брюки Стас чуть не рухнул на месте. Ему стало так плохо, словно только что вырвали зуб. Тыльной стороной ладони антиквар утер со лба холодный пот пополам с дождевой водой. Развернулся на предавших ногах к ведущим вниз ступенькам, даже забыв про лифт.
Из-за двери чуть коснулось ушей:
– А какой у вас номер трубы?
– Я не ношу трубу, – не задумываясь, устало выдохнул Стас.
– Не врите, Станислав Витальевич, – не менее усталый голос укорил из-за двери.
