Светлана схватила Стаса за рукав, так, что даже струйку дождевой воды выжала. Стас крутнулся на каблуках полным рвения новобранцем и выпалил:
– 967 – 26 – 27 !
– Надеюсь, вы с позавчерашнего дня никому не звонили, – голос стал внятней потому, что дверь открылась, и на лестничную площадку выставила два пузатых, явно перекормленных скарбом, чемодана во всех отношениях странная гражданка. Не то, чтобы старушка, а ветхая старушка. – Да помогите же! – удивительно бодро прикрикнула гражданка. Ее дорожный наряд будил желание сбежать и никогда больше здесь не показываться. Во-первых, у старухи блистал супермодерновый маникюр. Это бросалось в глаза, поскольку подчеркивалось рваными вязанными перчатками.
– Стас, куда ты меня привел? – нахмурила брови Света, больше всего ей не понравилось, что из квартиры пахло сырыми грибами.
И когда оторопелый Стас принял оказавшиеся необычайно тяжелыми чемоданы, старушка, поправляя ветхую соломенную шляпу, подчеркнула, что берет командование на себя:
– Я – нумеролог. Я ведаю числовую гармонию мира.[12] Это значит, что по дате рождения могу высчитать номер паспорта каждого из вас. Но бояться меня не надо. Я сама боюсь: может случайно мой адрес в бумагах оказался, а может, хитрый Максимыч подложил. Откуда я знаю? А надо мне помочь допереть чемоданы до вокзала. За это я вам, голубята, чем смогу – помогу...
А ведь он сейчас был готов поклясться простить любого, кто протянет руку помощи.
Пете настоятельно требовалась помощь. Мелькнула даже идея спуститься вниз за Ильей и невзначай попросить подсобить отпереть сейф. Соврать, будто ключ заедает. Но Илья наверняка просечет, что стажер обыкновенно дрейфит, и засмеет.
Петя стоял один в прозекторской, залитой люминисцентным холодным, как идущий где-то за стенами осенний дождь, светом. Случись что, никто на помощь не придет. Поэтому он трижды повторил в уме шифр сейфа, прежде чем набрать. И выждал еще по крайней мере минуту, пытаясь угадать, оживает, или нет медное кольцо в форме кусающей себя за хвост саламандры, когда его коснуться?
Дверца протяжно заскрипела, и к великому испугу Пети ему под ноги с нижнего сейфового отсека сиганула черная, как обгорелая, кисть руки, о существовании которой он напрочь забыл. От страха Петя остолбенел, даже пикнуть не получилось.
Свет ламп тут же проник в освободившуюся нижнюю камеру сейфа, и глаз стажера почему-то зацепился за консервную банку от шпрот с водичкой на донышке.
А черная рука, ловко приземлившись на четыре пальца и слепо трижды подпрыгнув на полу, как подпрыгивает ребенок чтобы рассмотреть нечто из-за спин взрослых, сориентировалась и по штанине стажера, словно белка по коре, метнулась вверх к горлу.
Звякнула задетая мелочь в кармане пиджака. Перебирая цепкими, как стальные крючья, пальцами и даже разок неумышленно, но до синяка, ущипнув человека за ляжку, рука вскарабкалась на плечо. И опять Пете не удалось выжать из горла крик. Но, правой рукой все еще бессмысленно сжимая ручку сейфа, левой он нашел силы попытаться смахнуть с себя дьявольскую тварь.
Черная рука легко увернулась, на секунду спрятавшись за затылком, и воспользовалась правой рукой стажера, как канатной дорогой – шугнула обратно в сейф. Не на обжитой этаж, а на следующую полку. Здесь она без промедления сжевала верхний лист из стопки бумаг и принялась, выделывая пальцами шулерские антраша, исступленно щипать его на мелкие клочки. Ведь она ненавидела все, к чему Черный Колдун имел хоть малейшее отношение, а подписавший бумагу субъект пребывал под серебряным заклятием Передерия.
И в холодном неоновом свете на фоне белого кафеля на пол пошел бумажный снег. Петя с досады чуть не заплакал. Потому что первой бумагой в верхнем отделении сейфа аккурат рядом с конфискованным мобильником Ильи лежал протокол с подписью родившегося в Год черной обезьяны Стрельца по знаку Зодиака Станислава Витальевича Стерлигова.
Не ведающий о грандиозном подарке судьбы Станислав Витальевич Стерлигов ступил на красноизразцовую территорию станции метро «Маяковская» первым, как только разъехались двери. Покидающая вагон толпа придала ему ускорение, и груженого чемоданами антиквара вынесло далеко вперед. Это было похоже на морскую волну. Вот она накатилась на берег, вот схлынула, оставив на песке то ли дары, то ли мусор: прихрамывающего Стаса, по правую руку Свету, а по левую – Маргариту Васильевну – чудо в соломенной шляпе и рваных перчатках.
– ...И он заплатил, чтобы я нашел гривну, – досказал наконец Стас фразу, прерванную две остановки назад, когда на «Василеостровской» в прежде полупустой вагон нагрузилась толпа бело-сине шарфастых фанатов «Зенита», и пришлось замолчать.
– Гривну, голубок, ты должен сыскать обязательно. Тебя на гривну зачудили, а чудилка от протокола выручила. Минус на минус дает плюс, – бесенком взметнулись глаза старушки, – Это я тебе, как нумеролог, говорю. Нумеролог – это значит, что по номеру паспорта я могу высчитать группу крови каждого из вас. А по группе крови – домашний адрес. И ты на меня так не зыркай. Первобытный ты какой-то.
На самом деле Стас зыркнул не потому, что услышал нечто дикое. Спутница прямо в вагоне обработала дряблые щеки суровыми духами «Красная Москва», а потом сунула в рот две плитки «Орбита». Как тут не зыркать?
На нелепую старуху испуганно оглянулся мужичонка, только что с улицы, его мокрые волосы лежали как фактурные мазки масляной краски. Замешкавшемуся мужичонке тут же на ногу наступила дамочка с золотистыми по орбите и бурыми у корней патлами.
А старуха помаленьку раскочегаривалась:
– То, что номер мобильника заканчивается на «26-27», дарит надежду. Бинер, двойной тернер, бинер и септернер. Знание – Испытание – Знание – Победа. Это твой путь, и ты его должен одолеть клятому Максимычу наперекор.
Стас вдохнул поглубже, поменял чемоданы в руках и повернул к короткому эскалатору, опускающему пассажиров на уровень «Площади Восстания».
– Не здесь! – резко дернула за плечо старуха, чуть не ломая маникюрную красоту и разворачивая носильщика носом к пешеходному переходу, ведущему туда же, но кривой дорожкой. – Терпеть ненавижу эскалаторы! – неожиданно зло прошипела она. – Никто до сих пор не задумался, почему поручни у них движутся медленнее, чем ступени? Никто не задумывался, почему спокойным ходом вниз по остановленному эскалатору получается быстрее, чем стоять на движущемся? А я – нумеролог, я знаю. Я по домашнему адресу могу вычислить точное количество волос у жильца на голове. А ты не оборачивайся, не оборачивайся. И первобытным глазом меня не стегай, – и по подростковому смачно хлопнула пузырь жвачки.
Стасу было тяжело, и он уже не верил. Он ненавидел таскать тяжести, и он разуверился, что прибабахнутая, постоянно поминающая недобрым словом какого-то Максимыча старуха может помочь разрешить связавшую его со Светланой загадку. Поэтому спешил отделаться от чемоданов, то есть доставить груз на Московский вокзал и забыть.
– Да, еще, – зачем-то уточнил он. – Мне же этот Петр потом дозвонился, ну который в ИСАЯ вербовал. Он мне такое про кольцо рассказал, что я решил дома больше не появляться, – тут Стасу под зад заехали тяжелым портфелем. Стас оглянулся и сначала увидел портфель-обидчик в расслабленной руке, потом мозоли вокруг пуговиц на рыхлой шинели, потом виноватые глаза спешащего моряка.
– Правильно решил. Три первых цифры номера твоей трубы – девятка, шестерка и семерка. Тет, Вов, Зейн – Кровля, Глаз, Стрела. Если спрячешься под кровлю, тебя отыщет вражий глаз, и настигнет вражья стрела! – семенящая старуха повернула сморщенные губки к Светлане. – И ты, голубушка, тоже носа домой не кажи. Это я, как нумеролог, ответственно заявляю. Я по числу волос на голове у человека его формулу ДээНКа рассчитать могу, – и зло добавила. – А рассчитав, и изменить. Формулу-то. Уродцем сделать. Ну что ты, сизокрылый, первобытные свои глаза таращишь? Ты чемоданы-то неси, как уговаривались.
Если сказанное было правдой, то старухи следовало стеречься пуще уже приобретенных врагов. Но Стас не верил и мысленно подсчитывал, сколько еще шагов ему волочить чертовы чемоданы. Всего ничего. Миновать газетный киоск, миновать книжный киоск и не впилиться в толпу возвращающихся с урожаем поздних дачников. Кто бы знал, как он ненавидит таскать тяжести?! А тут еще новые брюки под плащом предательски съезжают. А тут еще ногу натер.
