— Днем, во время заседания, держался так, будто речь идет не о нем. Сидел с отсутствующим видом, глядел мрачно. Когда два или три раза адвокат обращался к нему с каким-нибудь вопросом, он только пожимал плечами. Наконец, когда председатель спросил у него, хочет ли он сделать какое-нибудь заявление, он, казалось, даже его не понял. Пришлось повторить вопрос, Меран только головой замотал.
— Он хоть раз посмотрел на свою жену?
— Ни разу.
— Благодарю. Теперь слушай меня хорошенько: заметил ты в зале Бонфиса?
— Да. Он держался поблизости от Жинетты Меран.
— Посоветуй ему не терять ее из виду при выходе. А чтобы наверняка не, прозевать, пусть позовет на помощь себе и Жюсье. Один из них должен иметь наготове машину.
— Я понял и передам ваши указания.
— Она, конечно, вернется к себе. Необходимо, чтобы перед ее домом на бульваре Шаронн постоянно кто-нибудь дежурил.
— Ну, а если…
— Если Мерана оправдают, я пошлю Жанвье, и он им займется.
— Вы думаете, что…
— Я ничего не знаю, голубчик.
И это было верно. Он действовал, как умел. Он пытался отыскать правду. Но пока ничто не доказывало, что он нашел ее хоть отчасти.
Следствие началось в марте, продолжалось в начале апреля, когда над Парижем уже ярко светило солнце, плыли прозрачные облака, а порой в какое-нибудь прохладное утро внезапно начинался ливень.
Вторая часть судебного расследования велась уже ранней хмурой осенью, с частыми дождями, низко нависшим мокрым, как губка, небом и блестящими от дождя тротуарами.
Чтобы убить время, комиссар подписал почту, потом заглянул в комнату инспекторов и отдал распоряжение Жанвье.
— Держи меня все время в курсе дела. Даже ночью.
Несмотря на свое внешнее спокойствие, Мегрэ вдруг стал нервничать, волноваться, будто досадуя, что взвалил на себя слишком большую ответственность.
Услышав телефонный звонок, он кинулся к себе в кабинет.
— Закончилось, патрон.
В трубке слышался не только голос Лапуэнта, но и неясный шум, гул толпы.
— Было задано четыре вопроса, по два по поводу каждой жертвы. На все четыре ответ отрицательный. Сейчас адвокат пытается провести Мерана сквозь толпу, которая…
На мгновение голос Лапуэнта потонул среди гула голосов.
— Простите меня, патрон… Я звоню по первому попавшемуся телефону… Сейчас буду у вас…
Мегрэ в волнении снова стал шагать по комнате, набил трубку, потом взял другую — первая не затягивалась, — три раза открывал и закрывал дверь.
Коридоры уголовной полиции снова были безлюдны. В стеклянной клетке ожидал вызова только один осведомитель, явившийся, видимо, в назначенное ему время.
На лице вошедшего Лапуэнта еще отражалось возбуждение от закончившегося процесса.
— Многие это предвидели, и все же приговор произвел впечатление, как бомба… Все встали… Мать малышки, опять вернувшаяся на себе место, упала в обморок, и ее чуть не затоптали…
— А Меран?
— Он, казалось, ничего не понял. Дал себя увести, даже хорошенько не сознавая, что же произошло. Журналисты, которым удалось к нему пробраться, так ничего и не добились. Тогда они снова кинулись к его жене, сидевшей рядом со своим телохранителем — адвокатом Ламбленом. Сразу после приговора она побежала к Мерзну, словно хотела броситься к нему на шею, но он уже уходил.
— Где она сейчас?
— Ламблен увел ее в какой-то кабинет, возле раздевалки адвокатов. Жюсье не выпускает ее из виду.
Было уже половина седьмого. Служащие уголовной полиции расходились. В кабинетах гасли лампы.
— Я пошел обедать домой! — сказал комиссар.
— А мне что делать?
— Сходи пообедай и ложись спать.
— Вы думаете, может что-нибудь случиться? Комиссар, открывавший шкаф, чтобы достать пальто и шляпу, только пожал плечами.
— Ты хорошо помнишь, как проходил обыск?
— Очень хорошо.
— Ты уверен, что в квартире не было оружия?
— Уверен. Я даже убежден, что Меран никогда его и в руках не держал. Его освободили от воинской повинности из-за плохого зрения.
— До завтра, голубчик!
— До завтра, патрон!
Мегрэ сел в автобус, потом, сгорбившись и подняв воротник, прошел по бульвару Ришар-Ленуар. Когда он поднялся до площадки своего этажа, дверь открылась, обозначив яркий прямоугольник света, и потянуло запахом из кухни.
— Доволен? — спросила мужа мадам Мегрэ.
— Чем?
— Тем, что его оправдали?
— А ты откуда знаешь?
— Только что передали по радио.
— А еще что сказали?
— Что жена ожидала его у входа и они вместе поехали на такси домой.
Комиссар вновь погрузился в привычный семейный мир, сунул ноги в шлепанцы.
— Есть очень хочешь?
— Не знаю… А что у тебя на обед?
Он думал о другой квартире, на бульваре Шаронн, где сейчас находилась другая супружеская пара. У них, наверное, и обед не приготовлен. Разве что в холодильнике ветчина или сыр.
На улице двое инспекторов шагают взад и вперед под дождем, если только не спрятались где- нибудь в подъезде.
Что там происходит? Что сказал Гастон Меран жене после семи месяцев, проведенных в заключении? Как он смотрел на нее? Пыталась ли она поцеловать его, взять за руку?
Клялась ли, что все, что было сказано на ее счет, — неправда?
А может быть, просила прощения, уверяла, что любит только его?
Пойдет ли он завтра к себе в магазин и в окантовочную мастерскую в глубине двора?
Мегрэ ел машинально, а жена понимала, что сейчас не время его расспрашивать.
Зазвонил телефон.
— Алло!.. Да… Это я… Кто?.. Ваше?.. Жюсье тоже с вами?
— Я звоню вам из ближайшего бистро, чтобы отчитаться. Ничего особенного не произошла но я подумал, что вам интересно узнать…
— Они вернулись домой?
— Да.
— Вдвоем?
— Да. Через несколько минут на четвертом этаже зажегся свет. Сквозь шторы я видел мелькавшие взад и вперед тени.
— А дальше?
