одиннадцать часов вечера привезли такой из Канна… И тогда я вспомнил о церемонии… Надо отпевать в церкви, да или нет?.. Звоню в «Провансаль», а мне говорят, что Браун уже лег… Я постарался сделать, как лучше… Вот, взгляните!..
И он указал на возвышавшуюся в ста метрах от них на рыночной площади церковь, вход в которую был обрамлен черной материей.
Мегрэ предпочел промолчать, но, по его мнению, Браун скорее напоминал протестанта, нежели католика.
Бар находился на углу маленькой улицы и имел двери с каждого фасада. В тот момент, когда Мегрэ и Бутиг выходили с одной стороны, с другой в бар вошел человек, и комиссар, обернувшись, встретился с ним взглядом.
Он сразу узнал Жозефа, официанта из кафе в каннском казино, а тот на мгновение заколебался, стоит ли ему здороваться или нет, но в конце концов неопределенно взмахнул рукой.
Видимо, Жозеф привез в Антиб Жажа и Сильви, предположил Мегрэ и не ошибся. Обе шли, направляясь к катафалку, прямо перед ним. Жажа тяжело дышала, а девушка словно боялась опоздать и буквально тащила ее за собой.
Сильви надела свой синий костюм и сразу приобрела вид добропорядочной девушки. Что касается Жажа, то она, похоже, отвыкла ходить. Но скорее всего, у нее просто болели или распухли ноги. На ней было черное из блестящего шелка платье.
Им пришлось, верно, вставать в половине шестого утра, чтобы сесть на первый автобус. Настоящее событие для обитателей бара «Либерти»!
Бутиг недоумевал:
— Кто это?
— Не знаю… — рассеяно ответил Мегрэ.
Но в этот момент обе женщины остановились, подойдя к катафалку, и обернулись. Завидев комиссара, Жажа тотчас устремилась к нему навстречу.
— Мы не опоздали?.. Где он?..
У Сильви, что все так же сдержанно и враждебно вела себя по отношению к Мегрэ, под глазами виднелись темные круги.
— Жозеф привез вас сюда?
Девушке явно хотелось солгать, но она передумала.
— А кто вам сказал?
Бутиг отошел немного в сторону. Тут Мегрэ заметил такси, остановившееся на углу улицы — ближе было не подъехать из-за толпы на рынке.
Из машины вылезли две женщины и сразу обратили на себя всеобщее внимание, вернее не они сами, а их траурные одежды, с черной вуалью, ниспадающей почти до самой земли.
Слишком чужеродным показалось это зрелище среди солнечного света и веселого кипения жизни.
— Вы позволите?.. — прошептал Мегрэ, наклонившись к Жажа.
Бутиг занервничал. И попросил распорядителя похорон, который уже собрался было идти за гробом, немного потерпеть.
— Мы не опоздали?.. — спросила у Мегрэ старуха. — Такси пришлось долго ждать…
Ее взгляд тотчас выхватил из толпы Жажа и Сильви.
— Кто это?
— Не знаю.
— Надеюсь, они не собираются присоединиться к…
Подъехало еще одно такси, и, прежде чем оно окончательно остановилось, дверца открылась, и из него выскочил Гарри Браун, хорошо выспавшийся, с тщательно расчесанным пробором и в безукоризненном черном костюме. Его сопровождал секретарь также в черном костюме, держа в руках венок из живых цветов.
Неожиданно Мегрэ заметил, что пропала Сильви, но, поискав девушку глазами, увидел ее на рынке, возле корзинок цветочника. Вскоре она вернулась с огромным букетом фиалок.
Видимо, Сильви подала мысль двум женщинам в траурных одеждах в свою очередь сходить на рынок. Было видно, как они спорили, подходя к торговцу. Наконец старуха сосчитала монеты, и ее дочь выбрала букетик мимозы.
Тем временем Браун остановился в нескольких метрах от катафалка, ограничившись легким кивком в сторону Мегрэ и Бутига.
— Надо, видимо, предупредить его, что я договорился насчет отпевания, — вздохнул последний.
Ритм работы на ближайшей к мэрии части рынка замедлился — люди следили за происходящим. Но чуть подальше, метрах в двадцати, стоял привычный шум, раздавались крики, смех, шла торговля цветами, фруктами, овощами, сияло солнце, пахло чесноком и мимозой.
Четыре грузчика похоронной конторы принесли огромный, с множеством бронзовых украшений гроб. Вернулся Бутиг.
— Мне кажется, ему все равно. Он лишь пожал плечами…
Толпа расступилась. Лошади двинулись в путь. Гарри Браун, строгий и невозмутимый, пошел вслед за катафалком, держа шляпу в руке и опустив глаза на носки своих лакированных туфель.
Четыре женщины сперва топтались на месте в нерешительности, поглядывая друг на друга, но когда толпа уже была готова сомкнуться, дружно зашагали вперед и помимо их желания оказались в одном ряду сразу после сына Брауна и его секретаря.
Внутреннее пространство пустой церкви, видневшееся в широко распахнутых дверях, манило прохладой.
Браун ждал, стоя на паперти, когда гроб снимут с катафалка. Он привык к церемониям. Его нисколько не смущало, что за ним наблюдает множество глаз.
Более того, он спокойно, без чрезмерного любопытства взирал на четырех женщин.
Распоряжения по проведению похорон были даны слишком поздно. В последний момент обнаружилось, что забыли предупредить органиста. Кюре позвал Бутига в ризницу, что-то ему тихо прошептал, и, вернувшись, инспектор огорченно прошептал Мегрэ:
— Музыки не будет… Надо ждать по меньшей мере четверть часа… И еще неизвестно, вернется ли органист.
Несколько человек вошли в церковь, посмотрели на них и ушли. Браун по-прежнему стоял, гордо выпрямившись, и со спокойным вниманием озирался вокруг.
Отпевание прошло быстро, без органа, без пения.
Священник окропил умершего святой водой. И сразу же четверо рабочих унесли гроб.
На улице уже совсем потеплело. Процессия прошла мимо парикмахерской, возле которой стоял служащий в белом халате и снимал ставни с витрины.
Мужчина брился перед открытым окном. Спешившие на работу прохожие удивленно оглядывались: слишком мало людей следовало за столь пышным катафалком, явно предназначенным для похорон по первому разряду.
Две женщины из Канна и две женщины из Антиба по-прежнему шли в одном ряду, в метре друг от друга.
За ними следовало пустое такси. Бутиг, взявший на себя организацию похорон, заметно нервничал.
— Как вы считаете, скандала не будет?
Все протекало спокойно. Усыпанное цветами кладбище выглядело столь же празднично, как и рынок. Возле зияющей могильной ямы стоял священник со служкой, но как они прошли туда, никто не видел.
Гарри Брауну предложили первому бросить горсть земли в могилу. Затем возникла заминка. Старая женщина в траурной одежде подтолкнула вперед свою дочь и последовала за ней.
А Браун уже быстро шагал к пустому такси, ждавшему его возле ворот кладбища.
