— У меня нет больше работы…
— Что? Вы серьезно говорите?
— Предположим, что до нового распоряжения я стал простым гражданином, без всяких привилегий и без всякой ответственности.
…Мегрэ чувствовал, что ему надо собраться с мыслями, но как-то не хотелось думать о своем деле. Он предпочитал дать ему отстояться в себе.
Что можно предпринять? Почти ничего. По всей вероятности, кто-нибудь стоит на часах у его дома, готовый следовать за ним повсюду, куда бы он ни пошел.
Не может быть и речи о том, чтобы пойти на бульвар Курсель. Еще меньше о том, чтобы подкараулить Николь Приер у Сорбонны. Она способна позвать на помощь, и он попадет в смешное положение.
Дадут ли ему возможность позвонить еще раз у дверей доктора Мелана? Маловероятно. Он даже не был уверен, что сможет попасть в квартиру Манюэля. Что же касается того, чтобы позвонить Пальмари по телефону, то он сам распорядился взять его телефон на прослушивание.
— Вот твой кофе. Я положила сахар…
Мадам Мегрэ смотрела на мужа с некоторым беспокойством. Он добродушно ей улыбнулся:
— Не волнуйтесь, мадам Мегрэ… Ваш старый муж выдержит удар.
Обычно он называл ее «мадам Мегрэ», когда бывал в хорошем настроении. Поэтому она несколько удивилась такому обращению.
— У тебя довольно спокойный вид.
— А я действительно спокоен.
— Не скажешь, что у тебя неприятности.
— Они неизбежно должны разрешиться.
Все же можно было догадаться, что спокойствие его чисто внешнее. Он пил свой кофе маленькими глотками.
— Ты выходила за покупками к обеду?
— Я позвонила. Мне все принесли. Ты хочешь знать меню?
— Я предпочитаю сюрприз…
Не пройдя и ста метров, Мегрэ обернулся и увидел своих преследователей. Их было двое. Они сразу стали громко разговаривать и жестикулировать, как будто о чем-то горячо спорили.
Мегрэ не знал их. Они, очевидно, принадлежали непосредственно к министерству внутренних дел. Комиссар дошел до Бастилии, решил было улизнуть от парней, просто ради шутки. Но, подумав, отказался от этой мысли.
Он посидел около часа на веранде одного кафе, читая только что купленные в киоске вечерние газеты, и вернулся домой.
Доктор не звонил. Супруги Пардон явились в восемь часов, и все сразу сели за стол, чтобы не перестоялись суфле и петух в вине.
— Мне пришлось обзвонить порядочно врачей и профессоров, прежде чем я напал на одного, который знает нужного вам человека. Расскажу об этом после обеда.
— Вы помните, о чем мы говорили, когда обедали у вас в последний раз? О жестокости… О преступлении ради преступления… Я сказал тогда, что не взялся бы судить… Сегодня я спрашиваю себя, не ошибался ли тогда…
Мегрэ не хотел более подробно распространяться на эту тему за столом. Подали кофе. Мужчины, взяв свои чашки, перешли в кабинет.
Окно было открыто. Темнело. В воздухе — ни малейшего ветерка. Небо безмятежно.
— На пятом или шестом звонке мне удалось узнать, что один из моих старых коллег, которого я совсем потерял из виду, — некий Вивье, — живет неподалеку от меня, и я забежал к нему между двумя визитами. Он хорошо знает Франсуа Мелана, которого называет «молодой Мелан». Мелан был его учеником. — Прежде чем задать вопрос, Пардон внимательно посмотрел на Мегрэ. — Речь идет о преступлении?
Комиссар медленно ответил:
— Либо я ошибаюсь — и через неделю мне придется выйти в отставку, либо я прав — и нахожусь перед раскрытием самого любопытного дела в моей практике.
— И Мелан в центре этого дела?
— Да.
— Забавно.
— Почему?
— Потому что между тем, что говорите вы и профессор Вивье, есть много общего. Вы были у Мелана?
— Сегодня утром. Под предлогом зубной боли.
— Он высокий, рыжий, очень близорукий, с голубыми глазами и длинными руками?
— Я не обратил внимания на длину его рук.
— Что он вам сказал?
— Что у меня абсолютно здоровые зубы.
— Мелан, оказывается, из очень бедной семьи. Его отец работал почтальоном в небольшой деревне. В семье было пятеро детей. У Франсуа Мелана была, должно быть, и сейчас есть сестра, старше его на два-три года. Все это Вивье узнал лишь спустя два года после того, как Мелан стал его учеником. Мелан не из тех людей, что открываются перед кем-либо. У него не было друзей. Никто никогда не слыхал о его связях с женщинами.
На факультете не знали, что Франсуа вынужден работать по ночам, чтобы оплачивать свое обучение. Вивье считал его очень способным, обладающим незаурядным умом, с характером скрытным и, несомненно, беспокойным.
Мегрэ слушал, стараясь не пропустить ни слова.
— Вивье взял его в помощники не только для того, чтобы оказать ему услугу, но и потому, что считал его лучшим из учеников. Но ему было нелегко с Меланом.
Тот постоянно угрюмо молчал, никогда не проявляя никаких чувств.
Однажды Вивье пригласил Мелана к себе в дом. Тот нехотя принял приглашение. С большим трудом профессору удалось заставить его выпить несколько рюмок коньяку. Наконец мало-помалу ученик оживился и открыл профессору кое-что из своего прошлого… — Пардон зажег сигару и снова посмотрел на Мегрэ. — Это соответствует вашему представлению о докторе Мелане?
Наступило молчание. Мегрэ так углубился в свои мысли, что Пардон заговорил первым:
— Вы подозреваете, что он совершил преступление?
Комиссар ответил не сразу.
— До сих пор я не думал о подлинном преступлении, теперь же почти уверен. Профессор ничего больше не рассказывал вам?
— О Мелане — нет. Но он рассказывал о его помощнице, которая какое-то время работала у Вивье. Вы ее тоже видели?
— Да.
— Это верно, что она так уродлива?
— Да.
— О ней говорят, что она злая-презлая. На самом же деле это очень добрый и преданный человек. В ее квартале к ней первой звонят в дверь, когда нужно помочь больному или подежурить у одра умирающего.
— А где она живет?
— Я не поинтересовался. Могу позвонить Вивье и узнать адрес.
