Потому-то мадам Мегрэ и понизила голос, говоря о венке…
– Передай им двадцать франков. Похороны завтра.
– Я знаю.
– Что ты ел на завтрак?
Ей, как всегда, нужно знать все детали его быта.
– По крайней мере, надеюсь, не ракушки?
Вошла сестра Мари-Анжелика:
– Вы позволите?
Это она пришла, чтобы помочь маленькой больной с подписным листом. Мегрэ отдает ей двадцать франков в тот самый момент, когда она достает карандаш.
– Хотите вписать имя моей жены, сестра?
Сестра Мари-Анжелика была готова начать писать, когда вдруг на мгновение заколебалась. Взглянула в лицо комиссару, и щечки ее порозовели.
Она вписывала имя, а он смотрел на написание букв, на почерк. Правда, она и не пыталась его маскировать.
Да и по ее взгляду все было понятно.
Поблагодарив, она увела маленькую больную.
Ты знаешь, здесь создается как бы некая общая семья… – с нежностью проговорила мадам Мегрэ. – Тебе, конечно, трудно это понять, но страдания сближают людей, и они тянутся друг к другу.
Спорить ему не хотелось, хотя в эту минуту он подумал о мадемуазель Ринкэ.
– Дней через восемь-десять, как я полагаю, меня выпустят отсюда. Послезавтра обещали позволить провести часок в кресле…
Может быть, это было и нехорошо по отношению к мадам Мегрэ, но эти полчаса показались ему длиннее, чем обычно.
– Ты не желала бы сменить палату?
Тут она прямо-таки испугалась, поскольку Мегрэ позволил себе полнейшую бестактность.
– Почему ты вдруг заговорил об этом?
– Да… видишь ли… освободилась одноместная палата…
Мадам Мегрэ, не веря своим ушам, пробормотала:
– Ты имеешь в виду пятнадцатую? Ты об этом подумал, Мегрэ?
Она должна идти в палату, в которой только что умерла девушка!
Конечно, продолжать он не стал. А мадемуазель Ринкэ явно посчитала его палачом. Он же видел в этом только средство наедине переговорить с сестрой Мари-Анжеликой.
Ну что же, придется переговорить с ней в приемной!
В коридоре он сказал:
– Не могли бы мы немного поговорить в приемной?
Она знала, о чем пойдет речь, и на лице ее отразился ужас еще больший, чем тот, что Мегрэ видел на лице жены несколько минут назад.
– Правила это запрещают.
– Вы хотите сказать, что по здешним правилам я не могу с вами переговорить?
– Только в присутствии сестры-настоятельницы, к которой вы должны обратиться с просьбой.
– И где находится эта сестра-настоятельница?
Не отдавая себе отчета, Мегрэ повысил голос. Он готов был рассердиться.
– Тсс! Тише!
Сестра Альдегонда высунулась из полуоткрытой двери палаты.
– Но хоть здесь-то мы можем, по крайней мере, поговорить?
– Правила этого не…
– Неужели?
– Тсс!
– Это вы мне писали?
– Правила не позволяют…
– Но хотя бы в город вы можете выйти? Или этого правила тоже не позволяют?
Это уже выглядело богохульством.
