Мегрэ приподнял наброшенную на тело простыню. Честное слово, премиленькая особа. Лет сорок. Пухленькая, ухоженная блондинка, хотя, может быть, и крашеная.
– Она не зарегистрировалась как гадалка и не давала никаких объявлений. Клиентуру, однако, имела постоянную – люди все, кажется, приличные.
– Сколько клиентов побывало у нее вчера после полудня?
– Привратница госпожа Бафуен, Эжени Бафуен, этого не знает. Твердит, что это ее не касается и что не все привратницы так любопытны, как их изображают. В пять часов с минутами вот эта дама…
Встает невысокая живая женщина в годах. На ней чуточку смешная шляпка. Она пускается в объяснения:
– Я была знакома с мадмуазель Жанной: иногда она наезжала на несколько дней в Морсан… Бывали там? Это на Сене, чуть выше Корбейля, по соседству с плотиной. Я держу гостиницу «Голубок». Тут как раз Изидор наловил крупных линей, а мне ехать в Париж, вот я и подумала…
Лини, переложенные свежей травой, лежат тут же в корзинке.
– Понимаете, я знала, что это доставит ей удовольствие – она обожала рыбу.
– Вы давно знакомы с мадмуазель Жанной?
– Наверное, лет пять. Однажды она провела у нас целый месяц.
– Одна?
– За кого вы ее принимаете?.. Так вот, между двумя заходами в магазин я поднялась к ней. Дверь была не заперта… Вот так, точно… Я окликнула: «Мадмуазель Жанна! Это я, Руа». Никто не отозвался. Я подождала, вошла и… Она сидела за тем вон столиком, чуть наклонясь вперед – мне даже показалось, будто она задремала. Я встряхнула ее, и…
Словом, примерно в семь минут шестого м-ль Жанна, гадалка, скончалась от двух ножевых ранений в спину.
– Оружие нашли? – осведомляется Мегрэ у комиссара XVIII округа.
– Нет.
– Мебель поломана?
– Нет, все в порядке. В спальню убийца, видимо, не входил. Да вот…
Он открывает дверь в спальню, еще более веселенькую, чем гостиная. Настоящий будуар в светлых тонах. Гнездышко кокетливой женщины, любящей уют.
– Вы говорите, привратница…
– Твердит, что ничего не знает. В соседний бар, чтобы позвонить нам, бегала госпожа Руа. Она же встретила нас у подъезда. Есть, правда, одна деталь… А вот и слесарь, я за ним послал. Сюда, дружище. Откройте-ка мне эту дверь.
Взгляд Мегрэ случайно падает на Маскувена, примостившегося на краешке стула. Служащий Пру и Друэна выдыхает:
– Во мне все переворачивается, господин комиссар.
– Тем хуже.
Вот-вот появятся господа и прокуратуры и сотрудники антропометрической службы, и уж тогда станет совсем муторно. Мегрэ поглощен одной мыслью – как бы успеть перехватить кружку холодненького у Маньяра.
– Сами видите, – поясняет комиссар округа, – квартира состоит из этой гостиной, столовой в деревенском стиле, спальни, кладовки и…
Он указывает на запертую на ключ дверь, у которой возится слесарь.
– По-моему, там кухня.
Отмычка поворачивается в замке. Дверь отворяется.
– Ого! Что вы тут делаете? Кто вы такой?
Картина почти что комична – настолько она неожиданна. В чистенькой кухоньке, где не видно ни одной грязной тарелки, ни одного грязного стакана, у стола чинно сидит с выжидательным видом какой-то старик.
– Отвечайте. Что вы тут делаете?
Старик растерянно смотрит на людей, засыпающих его вопросами, и не находит что ответить. Но самое странное другое – в разгар августа на нем зеленоватое пальто. Лицо старика заросло плохо подстриженной бородой. Взгляд его уходит в сторону, плечи опускаются.
– Давно вы тут сидите?
Он делает над собой усилие, словно с трудом понимает, что ему говорят, вытаскивает из кармана золотые часы, открывает крышку.
– Сорок минут, – отвечает он наконец.
– Значит, в пять часов вы были здесь?
– Я пришел раньше.
– Вы присутствовали при преступлении?
