можно сказать, занимали одно положение в обществе. Теперь же, когда мы встретились снова, меня удивило, насколько по-разному сложилась наша жизнь. Ни о ком из них я не могу сказать ничего плохого. Но вы, вероятно, заметили, что сегодня утром в доме Беллуара я был не в своей тарелке. Сознаюсь, меня давила эта тяжелая провинциальная атмосфера, да и сам Беллуар, по правде сказать, чересчур уж надменен. Женившись, он вошел в семью королей металлургии: все его шурины находятся на руководящих постах, что же касается его самого, то у него отличное положение в банке, и недалек тот день, когда он станет в нем директором.
— А кто такой тот, с бородкой?
— Это Жанин, пока еще перебивается с хлеба на воду, скульптор, живет в Париже, похоже, что у него есть талант… но что вы хотите, ведь вы его видели. Человек прошлого столетия, совершенно не современен, никаких способностей к деловой жизни.
— А Жеф Ломбар?
— Очаровательнейший парень в мире! В юности он был тем, что принято называть душою общества, и мог часами держать всех в веселом настроении. Он мечтал посвятить себя живописи, но чтобы зарабатывать на жизнь, делал рисунки для газет и журналов… Теперь он работает ретушером в Льеже. Жена его ждет третьего ребенка. Должен вам признаться, что, несмотря на то что все они прекрасные ребята, я немного скучал в их обществе: мелкие интересы, маленькие запросы. Они в этом, конечно, не виноваты — провинция засасывает. Но я все-таки поспешил с ними расстаться, захотелось скорее в другую, более привычную для меня обстановку. — Он опорожнил бокал и посмотрел на почти пустой зал, в глубине которого сидел, читая газету, какой-то молодой человек.
— Решено, вы возвращаетесь в Париж со мной вместе!
— Почему бы не пригласить маленького скульптора, который там живет?
— Жанина? Он уже уехал на поезде.
— Он женат?
— Не совсем. У него постоянно имеется какая-нибудь дежурная подружка, с которой он путается от недели до года, потом он ее меняет, но всегда представляет всем свою очередную даму как госпожу Жанин…
— Гарсон! Налейте нам еще!..
Мегрэ вызвали к телефону.
Уезжая из Парижа, он оставил на всякий случай в префектуре адрес «Кафе де Пари». Звонил Люка и сообщил текст полученной из Брюсселя телеграммы. «Тридцать тысяч франков были выданы Центральным бельгийским банком господину Луи Женэ в обмен на чек, выписанный Морисом Беллуаром».
Когда комиссар открыл дверь телефонной кабины, чтобы вернуться назад, он заметил, что черты Ван Дамма, сидевшего в одиночестве за столиком, разгладились. Вид у него был не такой уверенный, как прежде. Он казался менее полным, менее розовощеким.
Почувствовав, должно быть, на себе взгляд комиссара, Ван Дамм вздрогнул и машинально вновь превратился в делового человека. Он громко прокричал:
— Ну что, договорились?.. Вы едете со мной?.. Хозяин!.. Закажите по телефону машину… Нас нужно доставить в Париж… А пока налейте нам еще…
Ван Дамм покусывал конец сигары, и на какое-то мгновение, уставившись на поверхность мраморного столика, поморщился, уголки его губ опустились, словно табак показался ему слишком горьким.
— Только живя за границей, начинаешь действительно ценить французские вина!..
Слова его упали в пустоту. Комиссар, погрузившись в свои мысли, похоже, не слышал собеседника.
Мимо окон прошел Жеф Ломбар. Из-за тюлевой занавески его фигура показалась какой-то расплывчатой. Он шел крупными шагами, мрачный, не обращая никакого внимания на окружающих. В руке у него была дорожная сумка, напоминающая цветом желтый фабричный чемодан Женэ, но совсем другого качества. Это был шикарный саквояж, перетянутый двумя широкими ремнями с отделением для визитной карточки. Жеф Ломбар направлялся на вокзал.
Хозяин кафе пошел вызывать по телефону машину.
На пальце у Ван Дамма сверкал тяжелый платиновый перстень с большим камнем. «По всей вероятности, Беллуар, покинув свой комфортабельный дом, отправился в банк, а его жена прогуливается с сыном вдоль бульвара. Все попадавшиеся ему навстречу здороваются с ним. Ведь его тесть был самым крупным торговцем в районе, а шурины занимали видное положение в промышленности. Перед Беллуаром были прекрасные перспективы. Скульптор Жанин катит в вагоне третьего класса в Париж…»
И на самом низу этой социальной лестницы Мегрэ привиделось бледное лицо пассажира из Бремена, мужа цветочницы с улицы Пикпюс, фрезеровщика, поселившегося на улице Рокет, пившего в одиночестве, который ходил поглядеть на свою жену через витрину магазина, посылал сам себе банкноты, завернутые в старые газеты, покупал в вокзальном буфете булочки с сосисками и, наконец, пустил себе пулю в рот из-за того, что у него украли принадлежавший ему чей-то костюм.
— Что с вами, комиссар, о чем вы задумались?
Мегрэ вернулся к действительности.
— Мне показалось, будто вы находитесь где-то очень далеко отсюда. Держу пари, что ваши мысли были заняты самоубийцей.
— Не совсем так.
В этот момент Мегрэ, не понимая почему, занимался странным подсчетом. Он считал количество детей, невольно замешанных в этой истории. Один живет на улице Пикпюс с матерью и бабушкой, второй в Реймсе — это тот, которого обучают играть на скрипке, двое в Льеже у Жефа Ломбара, где ожидается третий.
— Последнюю рюмку коньяку, не правда ли?
— Спасибо, мне достаточно.
— Полноте, прощальный посошок, — сказал со смехом Жозеф Ван Дамм. Можно было подумать, что он беспрестанно испытывает потребность смеяться, а может быть, он просто смехом пытался придать себе мужества.
Глава 5
Происшествие у реки
Набежали сумерки. Слегка опьяневший от коньяка Жозеф Ван Дамм продолжал сохранять хорошее настроение, без умолку болтая о разных пустяках. Автомобиль шел с большой скоростью. Это был солидный комфортабельный лимузин, с мягкими сиденьями подушек, с вазочками для цветов. По обеим сторонам сиденья, на привинченных к стенкам автомобиля кронштейнах стояли инкрустированные шкатулки для дорожных мелочей. Они проехали уже около двух часов, когда шофер, резко затормозив, остановил машину на обочине шоссе.
Оказалось, что спустилась левая покрышка и необходимо сменить колесо, на что потребуется минут пятнадцать — двадцать. Пока пассажиры выхолили из машины, шофер вытащил из багажника домкрат и начал прилаживать его под кузовом. Кто из них предложил прогуляться, Мегрэ или Ван Дамм? По правде говоря, ни тот, ни другой. Сначала они прошли несколько шагов по шоссе, потом, заметив маленькую тропинку, свернули к реке.
— Ага, да ведь это Марна! Поглядите, как она бурно разлилась.
Они медленно шли по дорожке, куря сигары. Издалека доносился неясный шум, происхождение которого было им непонятно, пока они не подошли вплотную к реке. Вода в Марне все прибывала. Прилегающая местность была пустынна. Во мраке с трудом угадывались торчащие из воды ветки деревьев. Никакого освещения, кроме лампы у шлюза, не было.
Неожиданно Ван Дамм закашлялся, вынул из кармана платок и вытер им лицо. Они стояли сантиметрах в пятидесяти от воды, когда Мегрэ, почувствовав сильный удар в спину, потерял равновесие, оступился и покатился вниз. Ему удалось уцепиться обеими руками за мелкий кустарник. Ноги его уже
