Я только что слышала это, вертелось в голове девушки. Я только что это слышала…
И тут она увидела. Среди мертвых она узнала свою мать, которая находилась на борту «Серенити» и о которой Марина старалась не думать. Девушка надеялась, что ее мать погибла быстро и безболезненно, что не видела царящий ужас на острове Проклятых. Но ее мать, оказывается, не погибла от взрыва или от высоких штормовых волн. Она добралась до берега живой и здоровой. Но потом…
— Господи… Мама!
Получается, мне она НЕ ПРИСНИЛАСЬ в ту ночь, когда мы впервые заночевали на дереве, на широких ветвях кедра. Мне она НЕ ПРИСНИЛАСЬ! Я видела ее на самом деле!
Женщина в яме, такая же грязная и безучастная, с черными как безлунная ночь, глазами, смотрела на девушку с равнодушной яростью. Она не узнавала свою дочь или не могла ее узнать, ведь стала мертвой.
Стас и Игорь встали рядом с Мариной. С опаской поглядывая вниз, они отвели девушку от ямы.
— Пошли. Даже если там твоя мать, теперь ей ничем не помочь.
Марина вынуждена была признать правоту этих слов. Она не знала, как относиться к факту, что ее родная мать ныне — страшное чудовище, готовое растерзать свою дочь и превратить ее в такое же отродье дьявола. В состоянии шока она слепо пошла, поддерживаемая Стасом за локоть, прочь от западни, прочь от мертвой матери, прочь от тяжких дум и воспоминаний. Марина вдруг захотела спать, лечь прямо здесь, в роще, и надолго уснуть, и отлично выспаться. А когда придет пробуждение, девушка желала не помнить ничего. Проснуться дома. Или в интернате мистера Фирелли для богатеньких молодых сучек. Или в Алькатрасе. Но только не здесь, только не в этом аду…
Они удалились от волчьей ямы метров на двести, когда вдруг позади отчетливо послышалась человеческая речь. Это стало причиной нового страха, ужаса и шока.
— Мариночка, доченька! Вернись!
На затылке, за ушами и на пояснице Стаса зашевелились волосы. Он никогда прежде не слышал такого странного, бархатного, сотканного будто из воздушных потоков голоса. Так могли бы говорить фруктовые деревья с благоухающими цветами и сочными сладкими плодами. Так могли бы говорить морские волны, плавно накатывающие на теплый кварцевый песок. Так могли бы говорить облака, простые и добрые, даже добродушные толстобокие облака, не спеша пролетающие над землею и дающие желанную тень.
Но так не мог говорить мертвец с черными глазами.
— Мариночка, вернись и послушай меня, я прошу!
Игорь, пожалуй, впервые в жизни испытал сильнейшее нежелание оборачиваться и смотреть назад. Он был поражен волшебной музыкой голоса не меньше других, но страх сковал его мышцы. Игорь не мог даже достать оружие.
— Марина! Сейчас же вернись!
Марина узнала голос своей матери, хотя он был не похож, совсем не похож на ее обычный голос. Он звучал не только и не столько в ушах, сколько где-то в затылке, в месте, где соприкасаются полушария головного мозга и мозжечок. Это место сейчас покрылось коркой льда, но льда не обжигающе холодного, а теплого и податливого, как свежая глина. Девушка развернулась и бросилась бегом к яме.
— Стой, дура! — завопил Игорь. Он первым из парней отошел от гипнотизирующей музыки голоса. Бледный и растерянный, он обернулся, но все еще не мог заставить свои ноги двинуться к яме. — Стой же!
Марина не послушалась. Она подбежала к яме, упала на колени и жадно смотрела вниз, на скопище мертвецов с черными глазами. Только сейчас у ее матери, женщины в грязной рванине, глаза были обычные, человеческие.
— Мама? Ты в порядке?
— Я в порядке, дочка, — ответила мать. Но губы ее не шевелились совсем, что было очень странно. — Я в полном порядке. Даже лучше, чем когда бы то ни было. — Женщина улыбнулась. Тепло. По-матерински.
— Я тебя вытащу! Погоди минутку!
Марина в надежде обернулась и посмотрела на парней. В ее взгляде читалась мольба. Но парни все еще стояли поодаль, будто громом пораженные.
— Марина, ты должна меня выслушать, — вещала женщина, не двигая губами. — Ты должна понять меня и помочь мне.
«Королева…»
— Да, да, мамочка, сейчас! — Марина почти с ненавистью крикнула спутникам: — Да помогите же вы ей! Ведь она там! Она ЖИВА!
Стас, как сомнамбула, двинулся на негнущихся ногах к яме. Игорь постоял несколько секунд, и тоже пошел за ним.
— Марина, на этой земле нет спасения, — говорила мать, — никто никогда не спасется здесь, потому что эта земля принадлежит нам.
Девушка была слишком возбуждена, чтобы вникать в смысл говоримых ей слов. Она с нетерпением ждала, когда парни помогут ей вытащить маму из глубокой ямы, где все так же неподвижно стояли мертвые.
— Еще секундочку, мама! Сейчас они тебе помогут! Потерпи еще секундочку!
Парни подошли уже близко.
— Эта земля полностью в нашей власти, — повторила женщина. — Так было всегда и так будет всегда. Никто не спасется. Марина, ты веришь мне?
— Сейчас мы вытащим тебя, мама!
— Люди не смогут жить здесь, потому что всё вокруг принадлежит нам.
Теперь, когда парни встали на краю ямы, загипнотизированные, завороженные голосом, Марина начала прислушиваться к словам матери.
— Кому нам, мама?
— Нам, тем, кто переродился и воскрес. Нам!
— К-кому нам, мама? — переспросила Марина одними губами. Она догадалась, о чем хочет сказать ей мать.
«Королева…»
Женщина опустила лицо. Было видно, как она осматривает стоящих рядом мертвецов, как почти заботливо она стряхивает землю с плеча одного из них.
— Нам!
— Не говори глупостей, мама, — Марина задрожала пуще прежнего. — Сейчас мы тебя вытащим!
— У тебя есть только один выход, дочка. Только один. Ты должна понять это как можно скорее. А потом это поймут и твои друзья. Вы все станете хорошими членами нашего племени, а ты, дочка, будешь его возглавлять. Ты создана для этого, ты росла под опекой и заботой многих, кто хотел бы видеть тебя королевой.
«Королева…»
— Мама… — шептала Марина.
— Только один выход, Мариночка, — вновь сказала женщина. — Он единственный, но он единственно верный. Ты станешь королевой всех нас, ты будешь наделена огромной властью. Разве тебе не хочется стать королевой? Вспомни, ведь ты всегда мечтала ею стать! В детстве ты очень любила изображать из себя принцессу, а потом, когда подросла, то отождествляла себя уже с королевой. Ведь ты всегда хотела ею стать, не так ли?
— Королевой… — Марина почувствовала, как горячие слезы текут по ее щекам. Она не хотела, не желала верить в то, что мать все-таки мертва. Она заставляла себя не верить.
— Это единственный путь к спасению, — чуть заметно кивнула женщина. — Здесь все давно ждут тебя, с нетерпением ожидают, когда ты возьмешь в свои руки власть. Здесь все давно присягнули тебе, дочка, можешь мне поверить. Не бойся, это не страшно.
— Мама… — Марина сдерживала истерику. Она смотрела в глаза, в обычные, теплые материнские глаза и не знала, о чем думать, какое решение принять. Голова пошла кругом, захотелось пить.
