вытрезвителе.
– В вытрезвителе? Я не пьян, – заартачился фотограф.
– Я и сам знаю, что вы не пьяны, – устало проговорил шеф, – но согласитесь, обеспечить вам номер в гостинице мы не можем, а первый поезд до Братиславы отправляется только на рассвете. Или вы предпочитаете мерзнуть на станции?
– Лучше на станции. А сотенную я с большим удовольствием потрачу на ром.
– Как угодно. Продиктуйте моему коллеге описание девушки, прочтите и подпишите протокол и можете идти. Будьте готовы к тому, что мы вас еще пригласим. Геройство в доме Крчей недешево вам обойдется. Полагаю, суда вы не избежите. А возможно, понадобитесь нам и в связи с найденным трупом.
– Убытки я охотно возмещу! – с готовностью пообещал фотограф. – Но что касается того человека… хотелось бы, чтобы мы с вами поняли друг друга… того, который побежал искать подмогу и был в стельку пьян… С этим я предпочел бы не иметь ничего общего! Понимаете, не желаю, чтобы меня впутывали в эту историю! Ведь я там всего лишь немного покуролесил и вмиг слинял. Кинулся куда глаза глядят…
– Мы еще выясним, что вы там натворили… Будьте спокойны, все выясним. Даже то, что вам только снилось. А теперь – ступайте!
Поведение начальника Якубу Каласу нравилось. И вот почему. Во-первых, он действовал ловко: помытарил чванливого репортеришку и отпустил. Главное же – другое: шеф был одним из немногих работников милиции, с которыми наш герой начинал свой путь. Начальник окружного отделения – невелика фигура, но выше шеф и не стремился. Надо делать то, что умеешь. Не каждый способен приложить к себе точную мерку. Шефу это удавалось.
Разрешите представиться: старший лейтенант Милан Комлош. На гражданке я, возможно, до руководящей должности и не дотянул бы. А тут у меня и приличное жалованье, и даровая одежа, зато куча дел и забот со всякими проходимцами и постоянный риск, что какой-нибудь «доброхот» стукнет тебя по башке. Веселенькая, расчудесная жизнь! Детей я вырастил, жена сидит дома, правит хозяйством и вышивает, а я помаленьку начальствую. Усердия к службе и силенок пока хватает. Работу свою люблю. К форме привык. Слушаю глупые анекдоты о милиционерах и спасаю тех, кто больше всего нас честит. Такова жизнь! Диалектика.
«Веселая душа этот Комлош», – размышлял Якуб Калас, и неприятно ему стало, что не может он так же думать и о начальнике окружного угрозыска лейтенанте Вране. Этот из иного теста. Слишком уж высокого о себе мнения! Еще молоко на губах не обсохло, а уже думает, будто он такой умный, что любого заткнет за пояс. И пускай, чем бы дитя ни тешилось… Возможно, мешала разница в возрасте, но с лейтенантом Враной бывший участковый не находил общего языка. Да и не старался. Зачем? «Мы уж как-нибудь дотянем свой век в роли старой полевой жандармерии, – шутил Калас с сослуживцами, – а над всякими новшествами пускай себе ломает головы молодежь». Нет, Якуб Калас вовсе не консерватор, но и он довольно точно определял меру своих способностей. Да к тому же был немного ленив. Учиться, знакомиться с новыми методами работы – это уже не для него. По горло хватало той теории, которую он обязан штудировать по долгу службы. «Мы должны поднять свою работу на такой уровень, чтобы от нас не укрылся ни один преступник», – любил повторять начальник на каждом занятии. Теперь Калас свободен от этой обязанности. У него вообще нет никаких обязанностей. Самая важная из теперешних его забот – инсулин в ампулах и кристаллический да кусочек сахару в металлической коробочке вместе со справкой о диабете. Оставалась обязанность жить, избегая самого худшего. Что, если ему удастся дожить до глубокой старости, когда руки уже не будут его слушаться?… Об этом лучше не думать. Беньямин Крч кончил гораздо хуже. Здоровый мужик – и вдруг нате вам: помер.
«Я должен выяснить фамилию и адрес того вертопраха», – сказал себе Якуб Калас, еще не успев как следует успокоиться. Проще всего обратиться прямо к Комлошу, старый товарищ наверняка не откажет в небольшой услуге, хотя и удивится, зачем Каласу эти сведения. Но старшину на пенсии точно какая-то муха укусила. «Позвони, братец, позвони… – зудела эта зловредина. – Сними же трубку, позвони лейтенанту Вране, спроси у гордого командира следователей, у самого осведомленного лица, не обходи его, пускай он лично от тебя узнает, что ты работаешь на собственный страх и риск, играешь в детектива… может, хоть это его расшевелит». Якуб Калас подчинился внутреннему голосу. «Ладно, будь по-твоему, – сказал он бледному отражению в зеркале, – позвоню!»
Лейтенант Врана не пришел в восторг:
– Я понимаю, Калас, дома вам скучно, но почему вы обратились именно ко мне? Я только недавно вернулся из поездки, до смерти устал, кроме того, у меня гости, хочется поговорить с ними.
Якуб Калас слушал его со снисходительной улыбкой.
– Мне очень неприятно, товарищ лейтенант, что я позвонил в неподходящий момент. Сами понимаете, когда весь день сидишь один, времени не замечаешь. Поверьте, если бы я знал, что помешаю, я не позвонил бы. С моей стороны вообще негоже, да только – вы ведь меня знаете – люблю обращаться с вопросами к людям сведущим, а в данном случае лучше всех мне поможете именно вы. То есть могли бы помочь… хотя, конечно, я потревожил вас не вовремя, нехорошо мешать человеку, задерживать его, что подумают ваши уважаемые гости!.. Я бы мог зайти и в отделение, положим, завтра, а? Или попозже? Когда вам будет удобней?
– Хорошо, Калас, зайдите, – согласился лейтенант Врана и наверняка понадеялся, что легко от него отделается. – Завтра до обеда загляните ко мне в кабинет. Я буду ждать вас, скажем, в одиннадцать.
– Идет! – Якуб Калас вполне натурально разыграл радость. – Все-таки вы, лейтенант, отличный парень. А люди говорят: любит отбрить! Завтра я к вам загляну. Так будет лучше всего, хотя, конечно, дело-то пустяковое, его бы можно решить и сразу, в одну минуту, и мне не пришлось бы тащиться в окружной центр…
Якуб Калас с наслаждением подбирал слова, выстраивал их в фразы, одно за другим, тянул резину, играя у лейтенанта на нервах. Учись, юноша, терпение – великое искусство, выслушай старого чудака или отшей как-нибудь половчее! Знаю, ты бы с удовольствием от меня избавился, да как это сделать? У тебя гости, а перед гостями выказывать злость неудобно – как бы не подумали, что это их присутствие так тебя рассердило! И Якуб Калас пользовался случаем.
– Понимаете, товарищ лейтенант, речь идет о совершеннейшем пустяке, – повторил он. Начальник угрозыска, уже не сдерживаясь, заорал в трубку:
– Так выкладывайте, коллега, время дорого!
– Видите ли, мне необходима одна фамилия. Фамилия и адрес. Фамилия того типа, знаете, что набедокурил в доме Крчевой. Я заглядывал к вам по этому поводу, но вы – если помните, ведь я заходил совсем недавно – Пропустили мою просьбу мимо ушей. Я признаю, вы были правы. Однако фамилия и адрес
