решить дело в вашу пользу, чего бы мне от всей души хотелось. Рассудок подсказывает мне, что вы, вероятней всего, проиграете. Но я буду счастлив действовать от вашего имени. – Стюарт поклонился в сторону скамьи. – И от имени вашей внучки.
Генриетта Когер сделала реверанс.
В тот же день Стюарт поездом поехал в Колумбию. Вопрос касался политики, а не юриспруденции. Еще по пути домой он подвез Когеров к пансиону, где они жили. Мистер Когер был слишком слаб для длительных прогулок, хотя наотрез отказывался от помощи.
Стюарту следовало бы посоветоваться с Джошуа Энсоном, прежде чем убеждать губернатора, но он полагал, что мистер Энсон занят проблемами, возникшими в связи с кончиной жены.
Стюарт не знал, что его престарелый кузен не в состоянии заниматься делами. Джошуа Энсон пребывал в отчаянье. Продолжительная болезнь Эммы отняла все его силы, однако, ухаживая за ней, он не понимал, что супруга должна умереть. И даже когда она умерла, он был не в силах принять это.
– Он словно покинутое дитя, – сказала Люси Пинкни спустя две недели после похорон. – Блуждает по огромному пустому дому, не находя себе места. Можно подумать, он ищет ее. На него жалко смотреть.
– Могу ли я чем-нибудь помочь? Кузен Джошуа был для меня опорой в дни тяжелейших испытаний. Я люблю его, как отца.
Люси коснулась рукой его щеки:
– Не ты ему поможешь, Пинкни, а я. Мы переедем на Шарлотт-стрит.
Пинкни поймал ее руку.
– Нет! – сказал он и сжал руку Люси так, что у нее хрустнули суставы.
Опомнившись, Пинкни разжал пальцы и поцеловал руку Люси:
– Что я делаю? Прости меня.
Люси уверила его, что ей ничуточки не больно. Пинкни сказал, что не должен создавать для нее дополнительных трудностей. Лицо его побледнело от внезапной муки.
– Ради Бога, – воскликнула Люси, – ну хоть один раз не будь таким честным и благородным! Лучше бы ты ненавидел меня за то, что я уезжаю, и Эндрю – за то, что он живет и я до сих пор не свободна, миссис Эмму – за то, что она умерла, и мистера Джошуа, который нуждается во мне больше, чем ты. Будь человечней, Пинкни. Тогда и я смогу быть человечной.
Пинкни притянул ее к себе, и они в отчаянии прижались друг к другу.
– Поцелуй меня, Пинкни, – шепнула Люси.
– Я не смею. Позволь мне только обнять тебя. Люси высвободилась из его объятий.
– Это пытка, – сказала она. Слова ее прозвучали жалобно. – Нам надо соображать, что мы делаем.
Прежде они встречались каждый день, ужиная в компании Эндрю-младшего. Это было жалкой заменой вечеров на веранде при лунном свете прошлым летом. Тем не менее они могли проводить вместе хотя бы час, забывая о мире реальности, разделявшей их. Теперь они теряли все.
Пинкни в тысячный раз ощутил, как несправедливо, что он не может позаботиться о Люси, сделать ее жизнь легче, доставить хоть немного радости. Люси, как всегда, беспокоилась, что с замужеством Элизабет он остался совершенно один. Пинкни убеждал ее взять хотя бы немного денег, если уж она отказывается от его прямого покровительства.
– Найми, по крайней мере, кого-то, кто бы ухаживал за Эндрю. У тебя и так столько забот!
Люси покачала головой.
Она сказала, что Пинкни следует вести более открытую жизнь. Ездить охотиться по выходным, как другие мужчины, сопровождать Лукаса на петушиные бои или бокс – матчи проходили негласно, но тем не менее о них в старом городе знали все. Пинкни отказался. Драк и крови он насмотрелся достаточно. – Если бы могла, я умоляла бы тебя познакомиться с хорошенькой девушкой и жениться. Тебе, наверное, следует так поступить. Хотя это, конечно, убьет меня.
Унылое лицо Пинкни озарилось тихой улыбкой.
– Я уже знаком с одной хорошей девушкой. Мне остается только подождать.
Слова его огорчили Люси.
– Ах, Пинкни, мне уже тридцать два года. А чувствую я себя восьмидесятилетней старухой. Я вижу ее в зеркале.
В последний вечер, который они провели вместе, Пинкни принес свою книгу в бархатном переплете. Это был томик стихов Джона Долиа. Лента была заложена на странице с заглавием «Отвага». Одна строфа была помечена карандашом.
В доме на Шарлотт-стрит Люси поместила книгу на столике рядом со своей кроватью.
Пинкни отводил душу, сидя над учетными книгами компании «Трэдд—Симмонс». Слишком долго он пренебрегал делами. К тому же он понял, в какой зависимости от Симмонса находился с самого начала. Симмонс заключал все контракты, Симмонс был знаком с представителями компаний, покупающих фосфаты. Неудивительно, что после случившейся ссоры Симмонсу ничего не стоило убедить эти компании вести дела с поставщиками-саквояжниками, которым штат предоставил монополию. Оставив компанию «Трэдд— Симмонс», Джо вообразил, что с ней покончено.
– Но мы вполне можем существовать, – сказал Пинкни своему шурину. – Тысячи тонн фосфатов лежат под землей. Надо только найти покупателя.
Лукас вызвался ехать на север, чтобы установить торговые связи, но Пинкни не отпустил его.
– Ты вот-вот станешь отцом, и Лиззи мне не простит. Я поеду сам.
