– Не утешай меня, Джо. Это не все. Я вовсе не сожалею о содеянном. Я рада. Я рада, что убила Лукаса, как не рада ничему другому.
Она пристально вглядывалась в его лицо в поисках признаков отвращения. Но лицо его было покрыто слезами, рот искривлен невыразимой болью.
Это была ее боль. Теперь она жила в его душе, покинув душу Элизабет. Ей хотелось утешить его, но она знала, что мучительные угрызения совести не знают утешения.
– Я ужасно поступила по отношению к тебе, Джо. Но теперь поздно просить прощения.
Джо погладил ее волосы:
– Не говори глупостей, Лиззи. Ты дала мне то, чего я хотел, – возможность облегчить твое горе. Я счастливейший из смертных.
Она обвила руками его шею и поцеловала в губы. Он принял ее поцелуй, собрав всю свою волю, чтобы не возвратить его. Элизабет чувствовала его дрожь. Она положила голову ему на плечо:
– Обними меня крепче, Джо.
Его сильные руки бережно держали ее. Через несколько минут она вновь заговорила:
– Я люблю тебя. Я уверена в этом. Но не знаю, как именно. – Вдруг она резко выпрямилась. – Ах, я поняла! Ты имел в виду, что хочешь на мне жениться? Ты никогда об этом не говорил.
– Конечно хочу. Но не успел еще сказать.
– Да, хорошо. – Она вновь приникла к нему. – Я должна подумать.
Она услышала, как он тихо смеется прямо ей в ухо:
– Ты всегда так отвечала, Лиззи. Думай, сколько душе угодно.
61
Весь следующий день на сердце у Элизабет было легко, несмотря на некоторое смущение. Не потому, что она переложила ношу на Джо. Она верила, что он принял на себя эту тяжесть добровольно. Она была смущена тем, что целовала его и прижималась к нему, то есть позволила себе кокетничать. Буря чувств в ее груди улеглась. Элизабет чувствовала, что связь, которая установилась между ними, нерушима, но романтического томления уже не было. Если он собирается вернуться к незавершенному и она скажет ему «нет», Джо будет больно.
– Тьфу! – сказала она вслух. – Надеюсь, ужин пройдет без натяжек.
Не первый раз она недооценила Джо Симмонса. Он заехал за ней, помог сесть в экипаж и отвез к себе домой. Держался он как ни в чем не бывало.
– Очень жаль, что Трэдд еще не вернулся, – сказал он. – Виктория надула губы и жалуется на смертельную скуку.
– Надеюсь, ты вымыл рот душистым мылом, – сказала она.
Джо по-прежнему был ее другом.
Первого октября чарлстонские школы открылись, и сонная поступь лета растворилась в облаке приглашений. На столе у Элизабет их скопилась целая кипа.
– Как люди чувствуют успех! – сетовала она. – Самое лучшее – назначить дату и пригласить всех разом.
– Званый ужин с танцами? Очень глупо, – промямлил Трэдд. Сын так и не согласился, чтобы она записала его в школу танцев.
– Мне нет до тебя дела, Трэдд. Без толку ворчать. Не могу же я ответить на каждое приглашение.
И все же она сочувствовала сыну. Она помнила, как неуютно первое время чувствовали себя мальчишки в школе танцев. Девочки, напротив, любили туда ходить. Ведь для этого им шили новые наряды.
Через несколько дней в утренней газете появился заголовок, который мог улучшить настроение Трэдда. Элизабет протянула ему газету:
– Как насчет шоу? Своди туда старую маму. А потом будем есть сливочное мороженое с сиропом, орехами и фруктами.
– Хорошо! Я вернусь сразу же после уроков.
Период ураганов закончился, и морской флот США привел добытые в войне испанские суда к берегам Америки. Первым портом на их пути был Чарлстон.
Три больших корабля уже стояли на приколе у доков Ист-Бэй, когда в гавань пришли Элизабет с Трэддом.
– Ого, какие большие, – заметил мальчик.
– Вот почему они называются военной добычей, – пояснила Элизабет.
– О, мама!
– Прости, дорогой. Я оговорилась. А пустят ли нас на борт? Я слышала, что в каютах испанских капитанов мебель обтянута бархатом и парчой, а большие дверные ручки из золота.
– Ого!
– Не говори так. Будто лягушка квакает. Если хочешь употребить восклицание, выбирай, по крайней мере, литературные. Я, например, предпочитаю «абракадабра»!
– А что это значит?
