была помолвлена, но жених перешел на другую сторону и женился на ком-то из окружения Стефана. Как бы она ни пыжилась, у нее совсем маленькое приданое.
Кэтрин с неудовольствием отметила про себя, что ее забавляют эти подробности о доходе Рогезы. Атмосфера женских покоев, пропитанная сплетнями, уже оказывала свое заразное влияние.
– Все, – сказала она, последний раз проведя гребнем по волосам и почти грубо сунув его в руки Эдон.
Но блондинка, похоже, не обратила на это внимания. Она спрятала гребень в личный ларчик из резной березы и продолжила:
– Ты видела, как старая Этельреда дала ей фляжку? Каждому ясно, что это – любовный напиток. Старуха снабдила им чуть ли не всех женщин в замке.
Кэтрин покачала головой.
– Мне бы не захотелось мужчину, которого я должна поить любовным напитком, чтобы он пожелал меня.
Эдон слегка покраснела, заставив Кэтрин заподозрить, что ее наперсница плеснула-таки немного колдовства в вино Джеффри Великолепного. Молодая женщина невольно подняла руку и дотронулась до шнурка на шее. Женская магия. Дева, Мать и Старуха.
– Я устала, – капризно заметила Эдон и выгнула спину. – Господи, как сегодня ноет спина. Мне следовало кончить шитье пораньше. Незачем было столько сидеть.
– Тогда ложись поскорее, – наставительно произнесла Кэтрин, стараясь, чтобы в голосе не проскользнуло раздражение. – Спасибо за то, что ты мне сегодня так помогла.
Она действительно была благодарна за помощь, только Эдон совершенно напрасно думает, что ее спина разболелась из-за долгого сидения. Все женщины на последнем месяце беременности страдают от болей в спине. Не надо быть искусной повитухой, чтобы знать то, что известно всем.
Эдон улыбнулась ей, скривила губки и, потирая спину, отправилась к своему тюфяку. Кэтрин подняла уголок одеяла и забралась под него. Лен слегка царапал кожу, от подушки шел кисловато-затхлый дух, несколько перебиваемый ароматом сухой лаванды. Это не дом, уныло подумала молодая женщина, она никогда не сможет освоиться здесь, и все же, закрыв глаза и засыпая, она так и не смогла припомнить места, где она могла бы освоиться. Разве что Пенфос, но его, как и остальной прошлой жизни, больше не существовало.
И снова ночь была разорвана воплем, который заставил всех проснуться. На этот раз кричал не Ричард, а Эдон. Она орала от боли, широко раскрыв рот, а ее сорочка вымокла от отходящих вод.
– Господи, помилуй нас, – сказала дама Альдгита, самая старшая среди женщин, – ее схватки пришли рано.
Графиня в этот час уединилась со своим супругом, поэтому сообщить ей о происходящем было невозможно.
– Я не хочу ребенка! – вопила Эдон. – Это больно, больно!
Последнее слово потонуло в истеричном визге. Блондинка упала на спину, обхватив себя руками за тугой живот, и забарабанила пятками по матрасу.
– Хочешь или не хочешь, но ты рожаешь, дитя мое, – заметила Альдгита и повернулась к остальным женщинам, которые собрались вокруг кровати с огромными от ужаса глазами. – Не толпитесь здесь, как овцы. Зажгите огонь, нагрейте воду и найдите какие-нибудь старые льняные тряпки.
Рогеза кинула на Альдгиту убийственный взгляд и уплыла, встряхнув густыми рыжими волосами.
– Я схожу за госпожой Этельредой, – пробормотала Кэтрин и начала быстро одеваться.
Взяв чей-то плащ, она накинула его на плечи, прикрыла волосы шалью и выбежала из комнаты.
Только спустившись в зал, она сообразила, что не знает, где искать старую повитуху. Где-то в лагере. Остальные женщины тоже вряд ли знаки, поэтому возвращаться обратно не имело смысла. Кстати, ни одна приличная женщина не выйдет за дверь без сопровождения. Мысль о том, что придется очутиться между солдатами и всеми, кто крутится между палаток, заставила Кэтрин на мгновение остановиться, однако Этельреду следовало вызвать во что бы то ни стало.
Она приблизилась к часовому в зале и рассказала о своем затруднении.
Стражник сузил глаза, оглядел молодую женщину с ног до головы, затем зашагал туда, где спали у огня, закутавшись в плащи, остальные рыцари и пнул одного из них.
– Эй, Джеф, твоя женушка решила рожать. Возьми девчонку и сходите за повитухой.
Молодой человек сел, зевнул и протер глаза. У него было очень простое, но с правильными чертами лицо и густые, спутанные со сна светлые кудри. Когда мужчина поднялся, оказалось что он немногим выше среднего роста, крепкого телосложения и со слегка кривоватыми короткими ногами. Кэтрин немедленно прониклась к молодому человеку симпатией. Истинное совершенство Эдон оказалось вполне обычным юношей, которого не в меру пылкое воображение жены наделило чертами Адониса. Спотыкаясь о других спящих и торопливо застегивая на себе пояс с мечом, он приблизился к Кэтрин и встревоженно осведомился:
– Эдон… с ней все в порядке?
– Конечно, – ответила она и молча покаялась перед Господом во лжи. – Просто ей необходима повитуха, и мне нужно найти ее.
Он с грохотом уронил ножны, чертыхнулся, поднял и снова завозился с застежкой, дав Кэтрин возможность еще раз подивиться тому, с каким удовольствием люди впадают в самообман.
– Но ведь это слишком рано, не так ли? – Все еще оправляя на себе пояс, молодой человек вышел вслед за ней в летнюю ночь.
– Дети приходят, когда захотят, – уклонилась от ответа Кэтрин. – На последнем месяце трудно назвать точные сроки.
