Я быстро сориентировался и направился к западной стороне зала, той, что ближе к затону. Отсюда нужно было найти ход в галерею, которая заканчивалась близ второго причала. В стене зиял дверной проем. Я вышел в длинный коридор.
Пол здесь был завален выпавшими кирпичами, темнели натеки. Коридор постепенно понижался. Стали попадаться зеленоватые лужи и пятна слизи, как в заброшенной шахте. То справа, то слева темнели ниши, которые могли быть и ходами.
Вскоре уткнулся в железную дверь. Подналег. Ржавчина посыпалась, как иней, и дверь со скрежетом открылась.
Комната была с глухими стенами, квадратная, и у каждого угла в полу зияло отверстие. Подойдя поближе, я увидел, что это наклонные ходы, с бетонными лестницами, но заполненные водой.
Оставалось поискать другие подступы к затону. Я вернулся к двери и только теперь обратил внимание на кольцо, служившее ручкой. Оно было продето в морду чугунного быка! В подводных барельефах и в этой отливке чувствовалась одна и та же манера стилизации, одна и та же рука.
Быть может, зал имел какое-то отношение к подводному ходу и строители использовали этот символ как подсказку для тех, кому придется скрытно оставлять форт или входить в него?.. Закрыв дверь, я принялся искать новые пути, которые вывели бы к заливу. Фонарик осветил выбитые ступеньки. Поднялся на «второй этаж» — и здесь был коридор, но не темный, как внизу, а светлый, с двумя рядами амбразур по обе стороны. И через двадцать метров — кирпичная стена.
Внизу сквозь амбразуру был виден внутренний дворик, разделенный двумя рвами. Очевидно, строители предусмотрели, что бой может идти и в самой крепости. Поэтому выкопали рвы и перегородили коридоры неожиданными кирпичными заслонками. Наверно, на глубине у них был пульт управления. Поворот рычага — и вода заливает западное крыло. Еще поворот — восточное…
Высунувшись до пояса, я увидел и дальше ряд амбразур — значит, за перегородкой коридор продолжался. Если перелезть к следующей бойнице… До земли было метров девять. Гладкую кирпичную стену выщербили осколки, а над головой, вцепившись корнями в щели, росла березка.
Надежда на скорое разрешение загадки была иллюзорна, а булыжник под отвесной стеной реален настолько насколько может быть реален булыжник. Но не отступать же!
Туфли я засунул в карманы. Затем выполз наружу и нащупал босыми пальцами выбоину. Теперь все зависело от прочности березки. Я плотно прижался к стене грудью. Пальцы ног едва умещались в углублении, выбитом снарядом. Ухватив ветви березки, несколько раз дернул.
Березка не поддавалась, держала. Потихоньку сместился ко второй амбразуре, переступая по краю выбоины. Запустил свободную руку поглубже, ухватил закраину и перелез.
Передо мной был все тот же коридор — только тупик оставался позади. Пройдя немного, я выглянул наружу и увидел синеву затона, перечеркнутую прямыми линиями мачт. Курс был правильный.
Коридор круто пошел вниз, в темноту. Я включил фонарик и сделал это вовремя: в тусклом свете возникла широкая, словно шахтный ствол, дыра. Железная крыша висела на одной петле, гостеприимно открывая черноту провала. А за провалом — стена.
Я спустился по скобам на дно бетонного колодца, но не обнаружил нового хода, который вывел бы к затону.
Я постучал ладонью по бетону. Отозвалось эхо, и тут я, прислушиваясь, различил сквозь гул эха тихий свист. Как будто кто-то, долгие годы просидевший взаперти, не смея выйти, напоминал о себе. Я вспомнил предупреждение бабки Устиньи.
В таких ситуациях необходимо прежде всего справиться с собственным воображением. Я ухватил выползшую было мыслишку о «ком-то» и придавил, пока она не окрепла. «Кто-то» не станет свистеть, он либо примолкнет, либо скажет «здравствуйте», либо бросит кирпич на голову — все зависит от его отношения к незваному гостю и темперамента.
Стало быть, свистел сквозняк: в бетонном колодце есть боковое отверстие, и оно ведет вверх, к воздуху. Вскарабкавшись по скобам до середины колодца, я обнаружил узкий лаз. Втиснулся в него, стараясь вспомнить все, что читал о спелеологах. Существует ведь техника ползания в узких лазах. Кажется, в таких случаях нужно выбрасывать вперед правую руку с фонариком, а левую прижимать под грудь: тогда плечи перекашиваются и тело становится как бы ýже. Левая подгребает, словно лапа крота…
Я попробовал. Получилось. Нет, действительно сыщик должен знать «все плюс единица»! Самые случайные, отрывочные сведения могут вдруг пригодиться.
Навстречу дул легкий ветерок, пахнувший плесенью. Ход расширился и вывел меня в просторную комнату. Из маленького, с ладонь, люминария в потолке падал свет. Единственная дверь была заперта. Я подналег плечом и ощутил, что засовы держат не так уж надежно. Если удастся найти какой-либо железный прут, использовать его как рычаг…
Я пошел вдоль стен и неожиданно вздрогнул, коснувшись головой чего-то мягкого, холодного и живого. Инстинктивно отпрыгнул в сторону, навел фонарь.
Под металлической балкой связкой бананов висели летучие мыши. Одна из них оторвалась словно плод и, так и не проснувшись, мягким комочком стукнулась о пол. Поднялись писк и резкие крики.
…Наконец мне удалось найти толстую металлическую рейку. Дверь подалась, и я чуть не влетел головой вперед в новый зал. Он был примерно таких же размеров, как и тот, что остался за спиной. К балке точно так же, связкой, прилепились нетопыри. Только здесь не было ни одного отверстия, сквозь которое проникал бы свет.
Это была конечная остановка в маршруте: два бетонных колодца, залитых водой, и — ни щели, ни второй двери. Я находился где-то близко от затона, возможно в одном из отсеков той приземистой башни, которая смотрела амбразурами на стоявшие в порту суда.
И снова на внутренней стороне двери — рукоять с кольцом и мордой быка! Чуть выше с трудом можно было разобрать сделанную мелом надпись: «Wir genen… aber komen wieder…» «Уходим… но вернемся». Примерно так следовало ее перевести. Подпись и дата «4.2.45».
Посветил в бетонный колодец — на темной, зеленой воде плавали щепки… Интересно, как они уходили, — те, кто собирался вернуться?
Прошелся вдоль стены. Раздался негодующий писк. Рука с фонарем замерла, едва луч коснулся темной грозди. Летучие мыши… Почему я сразу не подумал об этом? Ведь они целой колонией гнездятся в закрытом помещении!
Здесь ни одного отверстия, дверь была заперта. Как очутились в зале нетопыри? Причем обжились они давно — пол под железной балкой был покрыт слоем помета.
Единственное объяснение: еще недавно дверь была отворена, иначе нетопыри могли подохнуть, лишенные доступа свежего воздуха и пищи. Сейчас не время зимнего анабиоза. Кто-то прикрыл дверь с
11
— Ишь ты, — сказала сторожиха. — Живой!
— Форт в неплохом состоянии, — ответил я, счищая грязь и кирпичную пыль.
— Стережем!
— Больше в форт никак нельзя пройти — только через эти ворота?
— Есть ходы! — махнула рукой бабка. — Ребятишки иной раз лазают с улицы. А то и пьяный ночевать заберется. Не уследишь, товарищ инспектор.
Подводные и подземные изыскания порядком вымотали меня, поэтому, увидев неподалеку закусочную «Стадион», я остановился, как та ученая лошадь, которая никогда не проезжала мимо трактира. «Стадион» славился пивом — бочки доставляли прямо из заводских подвалов. В остальном это была ничем не примечательная закусочная, скороспелое детище модерна.