маленький смерч. Он кружился и кружился по пещере, а принцесса изваянием застыла на камне, и только алый плащ ее отлетал назад, когда мимо проносился танцующий смерч. Он описывал круги вокруг принцессы - все меньшие и меньшие… Наконец, прыгнув на камень, закружил серый порошок, поднимая его под самый свод пещеры. Принцесса при этом, качнувшись, едва устояла на месте, но спустя мгновение уже все стихло - смерч пропал, будто бы его и не было вовсе, а порошок остался лежать на камне закрученной высокой горкой. Филипп вдруг кинулся к костру и, выхватив меч, сунул его сверкающее острие в огонь. Потом он побежал к камню и протянул свой меч принцессе. Она ухватила тяжелый клинок и, с видимым усилием подняв его, сделала себе небольшой надрез на левом запястье. На серебристой коже медленно проступила кровь. Алая капля упала на вершину горки, и порошок вдруг вспыхнул. Клуб черного дыма скрыл принцессу, а когда он рассеялся, на камне у ног ящерицы лежала маленькая кучка черной золы.
Агриппина довольно улыбнулась.
Сеня перевела дыхание. Сделать порошок, как выяснилось, было совсем непросто… А Пина-то, оказывается, - самая настоящая колдунья!
Принцесса, видя ошарашенное лицо девочки, рассмеялась.
- Ты не беспокойся! Я, кроме этого, ничего делать не умею. Не дай Бог, бояться меня начнешь!
Принц тем временем успел уже забраться на камень. Ему явно не терпелось! Он набрал пригоршню черного порошка, отсыпал половину на ладонь сестры и сказал:
- Подожди, пока я отойду подальше, не то стукнемся лбами!
Пина чуть повременила, высыпала порошок в рот и замерла.
Сеня во все глаза следила за происходящим. Она много раз увеличивалась в своей жизни, но никогда не видела, что при этом происходит.
А было вот что; принцесса, а за ней и принц, исчезли… Мгновения тянулись… Сеня перепугалась - вдруг Пина что-нибудь напутала, и они исчезнут насовсем!
Но нет! Будто легкий вздох пронесся по пещере, что-то тоненько зазвенело, и мощная фигура принца выросла у стены. Снова звон - и вот стоит Пина. Ящерицы еще не успели прийти в себя, а девочка уже кинулась к ним, затеребила их, обнимая, вне себя от радости, что все так славно получилось! Брат с сестрой были довольны не меньше ее. Сегодня положительно был счастливый день!
Агриппина с Сеней как в былые дни уселись рядышком у костра - так стало удобно разговаривать! А Филипп засуетился, подбрасывая дрова в костер - на редкость это приятное чувство, когда тебе под силу все, что хочется сделать. Он спустился к кустарнику и нарубил здоровенную кучу веток, так что постель вышла просторная и мягкая.
В эту ночь девочке снились необычайно легкие и приятные сны.
XIV. Восьмой день путешествия
Утром первым поднялся Филипп и сразу вышел из пещеры оглядеть окрестности при свете дня. Девочка просыпалась с трудом: за прошедшие дни накопилась усталость. Пина собрала на камне простенький завтрак; у них оставалось теперь только немного крупы и соли, а дальше придется добывать пропитание неизвестно как и где… До крошки подъев сухой хлеб с сыром, они допили воду - каждому по глотку - и покинули гостеприимную пещерку. Растянувшись цепочкой, преодолели заросли кустарника и вошли в лес. Идти под гору было, конечно, проще, чем карабкаться на верхотуру, но приходилось быть осторожными, чтобы, не дай Бог, оступившись на скользком корне или камне, не покатиться вниз. Филипп шел первым, выбирая дорогу, помогая спутницам преодолевать трудные участки пути, и они еще не успели как следует утомиться, когда услышали доносившийся снизу шум воды. Взяв вправо, друзья довольно скоро вышли к огромному, яростно ревущему водопаду. Он был рожден ледником где-то наверху Одинокой и низвергался здесь с высокой скалы, давая начало еще одной горной реке; она приходилась родной сестрой той речке, по берегу которой Сеня забралась так высоко в горы. Вода падала здесь в гулкое узкое ущелье, на самом краю которого сейчас стояли путники, и мощный этот поток казался сверху тоненьким ручейком. Бурливая речушка, светлой змейкой выползавшая из белых клубов водяной пыли, быстро скользила по дну расщелины, с завидной ловкостью огибая скалы, пока не исчезала за изгибом ущелья.
Осторожно, стараясь не поскользнуться на мокрых камнях, Филипп подобрался к воде, подставил флягу под пенистую струю, и когда из горлышка брызнул фонтанчик - фляжка наполнилась за считанные мгновения, отскочил в сторону, но был уже с ног до головы облит ледяным дождем, а синий плащ его потемнел от влаги. Вода была такая студеная, что стыли зубы, и пить приходилось маленькими глоточками по очереди. Когда все напились вволю, принц снова наполнил флягу и, привешивая ее к поясу, сказал:
- Дальше пойдем вдоль края ущелья. Но идти придется по лесу. К сожалению… Пора бы уж нам чуть поосторожничать. Времени-то пролетело вон сколько: после побега - четвертые сутки! Погоня наверняка началась… Я надеюсь, они еще далеко… Но… - он чуть помедлил.
- В общем, следите за небом!
Сеня тут же подняла глаза кверху. Небо накрывало горы огромной голубой чашей; солнце сияло, и не было ни облачка. Мерно шумела вода, приглушая веселое щебетание птиц… Было так светло и покойно, что, казалось, не может быть места злу в этом чудесном мире…
Идти по склону горы оказалось непросто. Обидно было, что приходится пробираться сквозь заросли кустов, обдираясь в кровь, когда рядом, можно сказать, ровная дорога; скальный край ущелья был почти плоским, без трещин и завалов. Но зато в лесу во множестве росли ягоды - они как раз начинали поспевать. Не все они, конечно, были съедобны, но принцесса-то хорошо знала, какие можно есть, а какие нельзя, и так как обеда не предвиделось, лесные дары были сейчас весьма кстати. После полудня Пина наткнулась в чащобе на заросли орешника. Крупные, молочно-белые ядра были такие вкусные, и орехов было так много, что голода после пиршества никто не чувствовал. Набрали их еще и с собой. Кроме того, сметливая принцесса всю долгую дорогу выискивала, откапывала какие-то коренья, которые она и складывала в подол плаща.
Шум воды, доносившийся из ущелья, со временем делался все громче, Отвесные стены теснины становились чем дальше, тем ниже, а к вечеру путники смогли выйти уже и на самый берег потока; каменная темница осталась позади, и здесь речка весело журчала, открытая со всех сторон солнцу, ничем не стесненная - мелкая и широкая.
Филипп по камушкам пробрался к середине реки; он стоял теперь на большом валуне, вглядываясь в чистые струи потока.
- Здесь столько рыбы! - наконец воскликнул он.
- Что толку? Руками все равно не поймать, - заметила Пина; она отмывала в реке коренья от земли, раскладывая их затем на гальке подсушиться.
Сеня запрыгала по камням к Филиппу. И правда: в прозрачной воде часто мелькали крупные розовые рыбки с красными плавниками. Принц в задумчивости глядел на них; потом, видно, что-то придумав, торопливо выбрался на берег и направился к лесу. Вернулся он с большой охапкой длинных тонких веток. Усевшись на землю, Филипп принялся плести из них что-то вроде корзины. Он провозился с ней довольно долго, но, несмотря на все его прилежание, корзина вышла совсем кривая. Нимало этим не смущенный, принц с гордостью оглядел свое кособокое творение и понес его к реке. Бочком опустив плетенку в воду, так что донышко ее оказалось ниже по течению, Филипп положил внутрь увесистый камень, чтобы сооружение не снесло потоком, и занялся костром. Сеня и Пина, не обращая на его действия ни малейшего внимания, расслабленно сидели в тени дерева. Каково же было их удивление, когда принц подошел к ним с корзиной, в которой билось несколько крупных рыбин.
