собеседнику — красные светочувствительные глаза альбиноса закрыты линзами так, что почти не видно зрачка. Дискомфортно.
— А вы считаете меня красавицей?
— Нет, и я первый спросил.
— Нет.
— Что нет?
— Я не считаю вас уродом. И вообще, в вас можно запросто влюбиться.
— Вот как? Из тебя бы вышла хорошая гейша, они влюбляются, во что ни попадя.
Меня покоробила эта фраза, стало обидно за нас всех: Лану, себя, девчонок.
— Если вы «западаете» на красивых дур, это только ваши проблемы. Нормальная умная женщина предпочтет умного человека красивому. И не надо оскорблять гейш — наша семья такое воспринимает очень тяжело.
— Нормальная равно умная?
— А что? Все бабы дуры?
— Ага, а кто не дуры, те стервы.
— М-да… Ваше право. — Я отвернулась и стала рассматривать пейзажи под нами.
— Нет, скажите, если бы вы выбирали между мной и тем же Соболевым, кого бы вы выбрали? А? — Ужас, чего он так завелся? У него что, потоптались на сердце недавно?
— Неправильные условия задачи, ведь вы оба умные. А вот если между вами и каким-нибудь пустышкой-донжаном, то выбор был бы в вашу пользу, — я говорила, глядя на полосатые поля.
— Вот, значит, как, спасибо. А ведь он, Соболев, пытался вас защитить… Почему?
Я пожала плечами.
— Лорд некст Грюндер, вам не кажется, что беседа приняла какой-то не тот оборот.
— А что? Скоро вы улетите…
Меня накрыло удушливой волной ярости, мир стал черно-белым.
— Я улечу и вернусь, лорд некст Грюндер, а вы тупица, и в будущем не раз пожалеете о своей тупости.
Грюндер сгруппировался, приготовившись защищаться.
— Тише, тише девочка. Я просто заигрался. Мне надо было тебя прощупать, уж очень противоречивая информация о тебе. Ну же…
Это было похоже на то, как успокаивают коня.
— Я не сбросил тебя со счетов, как Соболев, — продолжил он. — Ласточка моя, я очень хочу, чтобы ты вернулась, никто мне еще так не нравился с первого взгляда…
Я вышла из боевого транса и отвернулась к окну, у меня не осталось сил, было все противно, я не могла понять, когда он врал, раньше или сейчас. Я сыта по горло лордами-безопасниками, однозначно.
— По одним данным выходило, что ты дурочка, влюбленная в донжана, потом информация о твоей дуэли и тройном убийстве… — Меня передернуло от этих слов. А он продолжал: — Потом ты сама вела расследование, а потом опять этот донжан и твой «завис» в Доме Красоты на последние деньги. Вот и скажи, что о тебе думать?
Если Грюндер хотел меня как-то расположить к себе этим спичем, ему это не удалось. Я молчала, меня тошнило то ли от голода, то ли от ситуации. Я закрыла глаза и неожиданно провалилась в сон. Проснулась уже в поместье Грюндеров. У некста Грюндера хватило ума сначала меня накормить, а потом уже вести знакомиться с партнером по операции. После еды я повеселела и была готова к новым поединкам.
Господин Назаров и Первый Грюндер о чем-то неспешно беседовали, когда некст привел меня к ним.
— Знакомьтесь, леди некст Викен-Синоби, господин Назаров, лорд Грюндер. — Мажордом из Грюнда — никакой.
Мы обменялись кивками, и Назаров пристально на меня уставился, я ответила тем же.
— Что у вас за мания — детей к пиратам посылать? — произнес гость. Лорд Грюндер, высокий тощий старик с остатками рыжей шевелюры, размеренно произнес:
— Леди некст Викен исполнилось восемнадцать, и она далеко не ребенок. Не так ли, леди?
Вместо того чтобы отвечать лорду, я посмотрела в глаза Назарову.
— Господин Назаров, нам все равно друг от друга никуда не деться, примите меня такой, какая я есть, — предложила я.
— А какая вы?
— Такая, какая надо.
Это вызвало улыбку у мужчин.
— Ну надо же, покладистая женщина — такая редкость, — саркастически заметил рус.
— Жаль, что вы видите во мне женщину, а не партнера по операции, — заметила я.
— Да нет, на женщину вы пока не тянете.
Если б я за этот день не нахлебалась всякого, наверное бы взбрыкнула, а так лишь устало вздохнула.
— Господин Назаров, либо мы начинаем вместе работать, либо идите все в задницу, а я полечу обратно на Дезерт.
У лорда Грюндера отвисла челюсть, Грюнд еле слышно хрюкнул за спиной, а Назаров заинтересовался.
— А что вы делаете на Дезерте?
— Слежу за подготовкой летчиков и курирую их летную практику.
— И как? Вам там нравится?
— Мне нравится, что там уже не осталось дураков, которые бы позволяли себе оскорбления в мой адрес, — я действительно снова чувствовала усталость и нежелание что-либо предпринимать, оценивать, доказывать.
Назаров посмотрел на меня, подумал и сказал:
— Мы сработаемся.
О, Судьба, что там говорят о загадочных женщинах и женской логике, да нам до мужчин далеко, как до Земли Изначальной. Мне очень хотелось спросить, на основании чего он сделал такой вывод, но я воздержалась.
Грюндеры нас оставили вдвоем, и я стала расспрашивать Назарова обо всем. Фактически я выспрашивала, как он видит предстоящее дело. Высказавшись, он спросил, а что же думаю я сама. Я честно ответила, что не имею ни малейшего опыта и во всем полагаюсь на него. Ему это не понравилось.
— Мне не нужно, чтобы на меня полагались, я никого носить на себе не собираюсь.
— Не носите. Чего вы ждете от меня?
Он призадумался и выдал ряд требований; оказалось, что все они мне по силам.
Постепенно картина стала вырисовываться. Глава пиратского клана, при котором Хорес состоял рабом-фаворитом, был психом, повернутым на садистском сексе со всем, что движется, и если он меня увидит, то скорей всего захочет просто потому, что я буду для него чем-то новым. Это само по себе неплохо, потому что позволит попасть во внутренние отсеки и поискать там «наш объект», но, с другой стороны, это плохо, потому что, как уже сказано, пират — садист. В голове пронеслось, что если бы предыдущий Хорес не помер, его следовало бы убить, от пацана остались в лучшем случае психологические руины, а в худшем, он законченный психопат с мазохистским или садистским уклоном. На этом этапе нам предстояло сделать выбор, буду ли я в роли жертвы или же смогу выставить себя настолько крутой, что окажусь ему не по зубам. Пока остановились на роли жертвы. С этого момента шли только вопросительные знаки. Находим Хореса (как?), склоняем его к побегу (как?), уходим. С последним пунктом все более-менее ясно, у Назарова заготовлен план отвлекающей диверсии. Ничего более конкретного придумать не получалось, что толку гадать, не имея исходных данных.
Мы закончили обсуждение поздним вечером; меня пригласили на ужин, но я отказалась, ждало еще одно очень важное дело. Верней, не дело, а разговор, от результатов которого зависело все. Я попросила скоростной флаер и отправилась в поместье Синоби. Там я нашла свою воспитательницу маму Яну, которая
