берег, чтобы обо всем столковаться, а вы сообщите тем из джентльменов, кто еще трезв и заслуживает доверия, о нашем замысле.
Договорившись таким образом, Банс и его друг Флетчер ушли, а оба старых пирата долго молча смотрели друг на друга. Наконец заговорил боцман:
— Убей меня, Деррик, а не по душе мне эти щелкоперы, нет в них настоящей разбойничьей породы. Они так же мало походят на тех пиратов, что я знал до сих пор, как этот шлюп — на линейный корабль. Да вот взять, к примеру, хоть старого Шарпа — помнишь, он каждое воскресенье читал молитвы перед всей командой — что бы он сказал, коли услышал, что к нам на корабль собираются взять двух девчонок?
— А что сказал бы старый ворчун Черная Борода, — добавил Деррик, — коли они хотели бы захватить их только для себя? Да за такое бесстыдство пустить бы их прогуляться по доске или связать спиной к спине, да и вниз головой в воду, и чем скорее, тем лучше.
— Так-то оно так, но кто же тогда будет управлять судном? — спросил Хокинс.
— А чем плох старина Гофф? — осведомился Деррик.
— Ну, он так часто и подолгу прикладывается к бутылке, — сказал боцман, — что стал никуда не годен. Трезвый — он хуже старой бабы, а как налижется, так и пойдет буянить! Да нет, хватит с нас Гоффа!
— Ну, а что ты скажешь насчет себя самого, боцман, или, к примеру, меня? — спросил вахтенный начальник. — Давай кинем, орел или решка?
— Нет, это не пойдет, — ответил после некоторого раздумья боцман.
— Если бы еще недалеко было до пассатных ветров, так мы могли бы — ты или я — еще как-нибудь извернуться, но, чтобы добраться до них, тут, брат, нужно все умение Кливленда, и, пожалуй, сейчас нам лучше всего последовать совету Банса. Слышишь? Это он требует себе шлюпку. Придется-таки мне вылезти на палубу и спустить ее для «его светлости», лопни его глаза!
Шлюпку спустили; она благополучно пересекла озеро, и Банс высадился в нескольких сотнях шагов от древнего замка Стеннис. Подойдя к дому, он увидел, что обитатели его приняли срочные меры для обороны: окна нижнего этажа были забаррикадированы, и только местами в них были оставлены отверстия в виде бойниц. У главного входа стояла снятая с корабля пушка, и, кроме того, его охраняли двое часовых. Подойдя к воротам, Банс попросил разрешения войти, в чем ему кратко и бесцеремонно отказали, посоветовав убираться подобру-поздорову, если он не хочет нажить себе беды. Пират, однако, продолжал настаивать на своем желании видеть кого-либо из семьи Магнуса Тройла, утверждая, что явился по весьма важному делу, так что в конце концов показался Клод Холкро, и с раздражительностью, вовсе ему не свойственной, поклонник достославного Джона стал укорять своего старого знакомого в упрямстве и легкомыслии.
— Вы, — сказал он, — похожи на глупых мотыльков, порхающих вокруг свечи. Кончится тем, что вы все на ней сгорите.
— А вы, — ответил Банс, — похожи на трутней без жала, которых ничего не стоит выкурить из их убежища полдюжиной ручных гранат.
— Выкурите лучше дурь из собственной головы! — сказал Холкро. — Послушайтесь-ка моего совета и занимайтесь своими делами, а то как раз попадетесь тем, что сумеют вас выкурить. Или уходите, или скажите мне в двух словах, что вам надо, ибо не будет вам здесь иной встречи, кроме пули из аркебузы. Нас тут достаточно мужчин, да еще с острова Хой прибыл молодой Мордонт Мертон — тот самый, которого ваш капитан чуть не убил.
— Полегче, дядюшка, — возразил Банс, — он всего только выпустил ему немного лишней крови, чтобы тот не горячился.
— Мы не нуждаемся в подобных кровопусканиях, — сказал Клод Холкро,
— а кроме того, ваш пациент оказался связанным с нами более близкими узами, чем вы или я могли бы предполагать, а потому вы понимаете, каким нежеланным гостем будет здесь ваш капитан или кто-либо из его команды.
— Ну, а что, если я привез деньги за припасы, присланные нам на судно?
— Приберегите их для себя, пока с вас их не спросят, — ответил Холкро. — Есть два рода дурных плательщиков: тот, кто платит слишком рано, и тот, кто совсем не платит.
— Хорошо, но тогда позвольте нам по крайней мере принести нашу благодарность жертвователю.
— Приберегите ее также до тех пор, пока ее с вас не спросят, — ответил поэт.
— Итак, это все, что вы можете сказать мне хорошего, хотя бы в память нашего давнего знакомства? — спросил Банс.
— Но что же я могу сказать для вас, мистер Алтамонт? — сказал, несколько смягчившись, Холкро. — Да ведь если бы молодой Мордонт мог распоряжаться, как ему хочется, он встретил бы вас красным бургундским номер тысячный. Спасайтесь же, ради всего святого, а то еще получится, как в сценических ремарках: «Входит стража и хватает Алтамонта».
— О, я не доставлю вам подобного беспокойства, — сказал Банс, — и сейчас же уйду со сцены. Но подождите, я чуть было не забыл, что со мной клочок бумаги для той из ваших барышень, что выше ростом… для Минны… да, ее зовут Минна. Видите ли, это прощальное письмецо от капитана Кливленда… Вы ведь не откажетесь передать его?
— Ах, бедный молодой человек! — воскликнул Холкро. — О, я понимаю… понимаю… Прощай, прекрасная Армида:
Но скажите мне только: есть в этом послании стихи?
— О да, оно набито песнями, сонетами и элегиями до краев, до самой сургучной печати, — ответил Банс, — но смотрите передайте записку осторожно и незаметно.
— О, конечно, конечно! Не учите меня, как передавать billet doux, меня, завсегдатая «Кофейни талантов», слышавшего все тосты в Кит-Кэт клубе! О, Минна получит эту записку и ради нашего с вами давнего знакомства, мистер Алтамонт, и ради вашего капитана, у которого сердце далеко не такое черное, как требуется для его профессии. А записку я передам, в прощальном письме вреда быть не может.
— Прощай же, старина, прощай навек! — воскликнул Банс и так крепко стиснул руку поэта, что бедняга взвыл от боли и долго еще тряс пальцами, как пес, которому на лапу упал горячий уголь.
Предоставив разбойнику возвращаться на борт пиратского судна, посмотрим, что поделывает семья Магнуса Тройла, собравшаяся у своего родственника в замке Стеннис, где ее день и ночь охраняет от неожиданностей бдительная стража.
Магнус Тройл весьма ласково встретил Мордонта Мертона, когда тот явился к нему на помощь с небольшим отрядом преданных Норне людей, которыми она поручила ему командовать. Юдаллера легко было убедить, что наветы на Мордонта, которые нашептывал ему коробейник, желая расположить его в пользу своего более щедрого покупателя Кливленда, не имели никаких оснований. Правда, наветы эти подтверждались и почтенной леди Глоуроурам, и всеобщей молвой: в обоих случаях Мордонт представлен был как дерзкий претендент на руку одной из сестер из Боро-Уестры, твердо уверенный в благосклонности обеих и только раздумывавший, как султан, которой из них бросить свой платок. Но Магнус знал, что молва — большая лгунья, а что касается клеветы, то склонен был считать почтенную леди Глоуроурам одним из самых злых языков в округе и поэтому вернул Мордонту все свое расположение, с величайшим удивлением услышав, какие права предъявляет Норна на сыновнюю преданность юноши, и с не меньшим интересом — о ее намерении передать Мордонту все огромное, унаследованное от отца состояние; и хотя Магнус и не дал немедленного ответа, когда Норна намекнула на возможный брак его старшей дочери с ее наследником, однако, по всей вероятности, считал такой союз вполне желательным, отчасти из-за личных качеств юноши, отчасти и потому, что таким образом соединились бы воедино огромные поместья, в свое время разделенные между его отцом и отцом Норны. Как бы то ни было, Магнус Тройл встретил своего юного друга чрезвычайно приветливо и вместе с хозяином замка поручил ему, как самому молодому и энергичному из всех собравшихся, быть начальником ночного караула и наблюдать за сменой часовых вокруг замка Стеннис.
ГЛАВА XL
Тому, кто вне закона жил
И проиграл игру,
Закон судил: висеть в петле,
Качаясь на ветру.
