Вторжение

чем навоз для удобрения нивы, на которой вырастут их уже сейчас сверхмеры превысившие льготы прежних аппаратчиков новые, офуенные привилегии.

Здесь, разумеется, и бяка-Центр, не дающий ура-либералам повести нас в светлое будущее, теперь уже к вершинам капитализма. И радение за новую панацею-коалицию, она потом вырастет в монстра по прозвищу круглый стол. И явные намеки на уход со сцены, разумеется, Президента. И протчая, протчая.

Отметив, что «сквозь радикализм некоторых — демократов, разумеется — отчетливо проглядывают самые махровые неофашистские краски», Алешин и Мельников подчеркивали: главный метод, избранный радикалами — разрушение, деструкция в качестве основы общественного мышления.

Но ведь это настолько очевидно, — думал сочинитель, просматривая статью, — что только диву даешься — почему столь долгое время не прозревают люди… Ведь логика деструктивности неумолима. Ломать — не строить! Призывы к разрушению шаг за шагом подводят к черте, за которой, кроме разрушения, вообще ничего нет.

А главное в идее разрушения — уничтожение Советского Союза. Полсотни картофельных, свекольных и лесных республик предлагает разместить умник Попов на шестой части планеты заместо Великой Державы, начать немедленное переселение десятков миллионов соотечественников.

— А в какую копейку сие обойдется, подсчитал профессор-экономист!? — мысленно воскликнул Станислав Гагарин и тут же обрезал себя: не в рублях и копейках дело. Ко вселенскому кровопролитию толкают Отечество поповы и ельцины, афанасьевы, собчаки, старовойтовы и станкевичи-заславские…

Толково написал об этом в том же номере «Правды» Евгений Сорокин, в обширном письме, озаглавленном «Доколе терпеть хулу и клевету», про антикоммунистический шабаш, развернувшийся в стране. Он призвал встряхнуться, сбросить с народной холки, ошалевших от наглости, вылезших из подполья бесов. Не осенять себя испуганно крестным знамением, а коммунисты уже и в церковь зачастили, не повторять «Чур меня!», а подобно гоголевскому кузнецу Вакуле схватить бесов за хвосты, оседлать и заставить работать на Отечество.

А будут отлынивать — назад в преисподнюю! В тартарары, в пекло, в геену огненную…

В последнее время, когда Станислав Гагарин брал в руки «Известия», он заглядывал на последнюю полосу, где внизу значились фамилии редколлегии, отыскивал там шесть букв, образующих имя Севрук, оно предшествовало титулу «первый заместитель главного редактора».

Почти тридцать лет, с магаданских времен, знал Гагарин этого человека, и сейчас с понятным любопытством пытался представить — на чьей же стороне находится Севрук, крупнейший теоретик и практик эпохи застоя, державший в единоличных руках прессу и книгоиздательское дело страны.

Разумеется, говорить с ним на подобную тему да и вообще хоть как-то общаться писатель не собирался, бывшие знакомцы взаимно устраивали друг друга в тапочках, и потому интерес к идейным, так сказать, внутренностям сегодняшнего Севрука носил скорее академический или, что точнее, коллекционерский характер.

Во всяком случае, сама газета круто отдавала ломехузным душком, едко воняло им от ряда известинских материалов. Вот и сегодня на последней полосе затеялся спор вокруг двойного патрулирования, и давно сношавший правовую тему людовед и поборник справедливости Феофанов, ничтоже сумняшеся, доказывал в комментарии, что беспокойство Президента о том, чтобы самому Феофанову уличные хулиганы не проломили голову, по его просвещенному мнению не вяжется, мягко говоря, с правами и свободами граждан, демократическими нормами жизни общества, устоями правового государства.

Нападки на Президента в желтой прессе шли не косяком, а лавиной. Теперь никто уже не сомневался, выдели Президент каждому гражданину по бочке птичьего молока, и дерьмократы поднимут галактический хипиш: почему выдали не в мелкой расфасовке?

«Московская правда» открыла номер дня рождения нашего Водолея репортажем «Операция «Обмен» завершена». В репортаже черным по белому излагалось: Указ Президента по крупным денежным купюрам вызвал переполох у мафии, спешно проводились сходки воров в законе в зонах и на воле. А главное, сообщалось в репортаже, благодаря воцарившейся панике среди мафиозных группировок органам МВД Союза и отдельных республик совместными действиями удалось обнаружить новые бандитские образования.

Да и потеря восьми миллиардов преступных денег — это не кот наплакал.

А коль завопили сверх меры по поводу обмена поповские «Куранты», обвиняя премьера Павлова в грабеже населения, то было ясно, как не по вкусу пришлась сия мера акулам подпольной — пока еще! — буржуазии.

После того, как в «Советскую культуру» пришел Альберт Беляев, читать эту газету, равно как и печататься в ней, Станислав Гагарин перестал. Но для библиотеки «Отечества» издание выписал. Проглядывал порой, начиная убеждаться в том, что ломехузность, которую насаждал с приходом на трон Беляев, подсократилась. Видно, новый секретарь по идеологии, умница и гагаринский земляк Дзасохов недвусмысленно дал перевертышу Беляеву, бывшему теоретику по борьбе с буржуазной пропагандой, понять: работаешь, парень, в газете, которую учредил, понимаешь, Центральный Комитет КПСС, а не какой-нибудь либеральный ЖЭК Октябрьско-Заславского райсовета.

Сегодня в этой газете трепачи с учеными званиями из клуба «Свободное слово» при Союзе кинематографистов изощрялись в дискуссиях «Есть ли у России будущее?» Вот так, ни много, ни мало…

Перечитал писатель высказывания остепененных дискутантов, и лишь одно высказывание взял на заметку: экономика не должна быть отделена от этики и права. С этическим нигилизмом ему не раз и не два приходилось сталкиваться в коммерческих делах. Обмануть, не сдержать слова, попытаться сдернуть с себя лишний незаработанный контрагентом рубль — в порядке вещей у нынешних горе-бизнесменов.

Один Сергей Павлов-младший чего стоил, заявив однажды председателю «Отечества»; мораль и нравственность не есть экономическая категория.

…День рождения председатель «Отечества» провел на службе, работал до вечера, в Голицыне не поехал, надо побыть с домашними, какой-никакой, а семейный праздник, хотя честно признаться предпочел бы и сегодня поработать над этим вот романом. Впрочем, «Вторжение» Станислав Гагарин временно отставил, ибо с середины января с космической скоростью писал сценарий двухсерийного фильма по собственному роману «Мясной Бор».

Втравили его в подобную затею адмирал Шашков и режиссер Салтыков, вознамерившийся изобразить на экране трагедию Второй ударной армии.

Работа над сценарием завершалась, большую часть его сочинитель продиктовал Ольге Сергушичевой, местами использовал куски из романа, который согласно плану Воениздат готовился выпустить во втором квартале.

Настроение у председателя «Отечества» в день 29 января было отнюдь не праздничным, но достаточно светлым. Дела в объединении шли пусть не так блестяще, как хотелось, но достаточно сносно. Одолевали думы о положении в стране, но и это не было поводом опускать руки, ибо писатель давно сделал собственным лозунгом призыв древних римлян: Laboremus! Будем трудиться!

Вера Васильевна, похлопотав на кухне, улеглась, а муж ее все сидел за обеденным столом, заваленным ворохом газет, где на все лады рассматривался кощунственный уже по самой постановке вопрос: есть ли у России будущее… Он думал о роли ломехузов в русской истории, о том, куда они заведут страну на этот раз.

И так ему не хватало сейчас Иосифа Виссарионовича, который наверняка знал будущее! Разумеется, вождь ни на йоту не приоткроет перед ним завесу Грядущего, но можно по отношению Сталина к нынешнему бытию догадаться, какие перемены нас ожидают.

«Перемены мы обязаны организовать сами», — сердито возразил себе Станислав Гагарин.

Писателю вновь припомнился «Жук в муравейнике» Стругацких. Вовсе не просто так предупредили