муравейник несколько отличные от рода Formica rufa существа».
— Мне давно хотелось создать кооперацию дружественных государств, — доверительно улыбнулся фюреру товарищ Сталин. — Сообща легче охотиться на мамонтов буржуазного мира, легче, понимаешь, управлять обновленным человечеством.
— О да, — согласился Гитлер. — Теперь, когда мы вместе, я спокоен за будущее Германии. Оно в дружбе с Россией! Нас поссорили наши общие враги в четырнадцатом году, но теперь, когда я разоблачил их злодейскую сущность, вновь это сделать им не удастся.
«Только зря ты так громогласно об этом заявляешь, — подумал Сталин. — Надо быть похитрее, Адольф».
Вслух он говорить ничего не стал. Уже поздно. Младший брательник его уже вовсю скомпрометировал себя открытой борьбой с агентами Влияния Космического Зла, потому и участь Гитлера была предрешена.
«А ты откуда об этом знаешь? — спросил вдруг себя товарищ Сталин. — Впрочем, тебе известно даже, что произойдет, если ты подпишешь сегодня Договор о разделе сфер влияния и о государственных интересах Германии, Италии, Японии и Советского Союза. Товарищ Сталин — великий человек, но разве дано ему знать будущее? Это удел богов, а у товарища Сталина достаточно здравого смысла, чтоб не относить себя к тем, кто живет на Олимпе. Так кто же знает о том, что произойдет?»
Иосиф Виссарионович неторопливо поднялся, вышел из-за стола, повернулся к окну, достал из кармана трубку, загодя набитую табаком, и принялся раскуривать ее.
Окно в его кабинете, заиндевевшее от рождественских, достаточно крепких морозов, вдруг засветилось киноэкраном.
Возникло изображение большого, незнакомого Сталину сооружения.
— Это стадион в Чикаго, — послышался голос диктора, в котором вождь без труда узнал Левитана. — Через два года итальянец Ферми запустит здесь атомный котел, а еще через год американцы создадут супербомбу. Еще через год, в конце сорок третьего, «Летающая крепость» прорвется сквозь заграждения ПВО и сбросит бомбу под названием «Дядюшка Джо» на танковый завод в Нижнем Тагиле.
Сталин поежился. Боковым зрением он видел, что никто из присутствующих не замечает экрана, не слышит голоса Левитана, который звучит в его голове.
— Высадка вермахта на Британские острова, подкрепленная блокадой Шотландии кораблями Северного флота, началась в мае 1941 года, — говорил Левитан, комментируя кадры боевой кинохроники. — В июне островитяне капитулировали. Уинстон Черчилль сумел вырваться в Исландию, оттуда американским гидросамолетом через Канаду был доставлен в Вашингтон.
— А что с Индией? — спросил товарищ Сталин, не сомневаясь в том, что ему ответят сейчас на любой вопрос.
— Сухопутные войска Красной Армии, направленные в Индию из Средней Азии и через Закавказье до границ Индии не добрались, — бесстрастно рассказывал Левитан. — Они застряли по дороге, усмиряя волнения среди курдов и афганцев, вызываемые действиями английских секретных агентов, традиционно работающих в этом регионе.
Морские десанты, высаженные в Бомбее и Калькутте, вступили в вооруженные столкновения с японцами и со значительными потерями были отозваны в Тихоокеанский бассейн. Индию заняли японцы, и Советский Союз согласился с этим, удовлетворившись тем, что по Харбинскому договору 1943 года северная часть Монголии и Ляодунский полуостров с Порт-Артуром, районом Китайско-Восточной железной дороги, а так же Южный Сахалин без Курил, были возвращены России.
— Вернули, понимаешь, только наше, мать иху, японцев, так, — проворчал Иосиф Виссарионович. — Ну, а какова моя роль в этой войне?
— Вас тогда не было, товарищ Сталин, — ответил Левитан.
— Как не было?! — возмутился вождь.
— Вас и сейчас нет, — спокойно произнес голос, но это был уже иной голос. — Еще немного, небольшое усилие, и вы смените образ… Тираннозавр, муравей, первобытный радетель за кооперацию, Вождь всех времен и народов! Кто еще?
Голос смолк, а на экране проигрывались альтернативные варианты: шла атомная война между заокеанской державой и Федерацией четырех государств. Бомб у Америки было немного. Поначалу лишь три, и янки сбросили их на Нижний Тагил, Гамбург и Вечный Город. И товарищ Сталин — или кто там был в его обличье?! — увидел вдруг, как в жарком огне атомного взрыва расплавился вдруг считавшийся бессмертным римский Колизей. Это почему-то потрясло его сильнее остальных разрушительных картин ядерного апокалипсиса.
На большой подводной лодке, оснащенной двухступенчатой баллистической ракетой, бородатые парни гросс-адмирала Деница подобрались к американскому побережью и ахнули атомной бомбой по Нью- Йорку.
Гибель стоэтажного Эмпайр Стейтс Билдинга на Сталина впечатления не произвела.
— По Белому Дому надо было ударить, мудаки, — проворчал вождь. — А где наши умники? Почему отстаем? Где Лаврентий? Вызовите его сюда!
«Зачем я это сделал? — испугался вдруг Сталин. — Ведь сейчас Берия увидит, что я вовсе не товарищ Сталин… Что тогда будет?»
Экран в окне погас. Теперь оно стало зеркалом, к нему подбежал тот, кто еще мгновение назад считал себя Вождем всех времен и народов.
На него смотрело чужое, невиданное им прежде лицо.
— Кто вы? — громко спросил незнакомца товарищ Сталин, или тот, кто им только что был.
— Писатель Станислав Гагарин, — растерянно проговорил человек в зеркале.
— Бежать тебе, понимаешь, надо, товарищ писатель, — усмехнулся тот, кто вел переговоры с Гитлером, не сразу соображая, что это
Отпрянув от зеркала, Станислав Гагарин мельком взглянул на пораженного произошедшей со Сталиным метаморфозой германского фюрера.
«Довелось вот и с Гитлером пообщаться, — со странной веселостью, в которую перерос вдруг охвативший было страх, подумал писатель. — Тираннозавром я был, муравьем-социалистом тоже… Может быть, в фюрера превратиться? А что! Сочинителю и не такое подвластно…»
Отогнав праздные на сей момент мысли, он приветственно поднял руку, махнул на прощание сталинскому гостю и выглянул в приемную. Сидевший за столом Поскребышев поднял голову и недоумевающе глянул на незнакомого человека.
— Вы к кому, товарищ? — спросил он.
— Субстанция есть причина самой себя, — ответил писатель. — Или ничего не существует, или существует так же и существо абсолютно бесконечное. Вам известно, товарищ Поскребышев, что в вечности нет никакого
— Чего-чего? — переспросил Поскребышев, поднимаясь из-за стола.
Цитаты из сочинений Бенедикта Спинозы не смутили помощника вождя, рука его уже легла на кнопку звонка общей тревоги.
— Бесконечная способность мышления, объективно существующая в природе, один из атрибутов субстанции, — разъяснил Станислав Гагарин и резко бросился к двери, которую уже открывал возникший вдруг охранник.
Писатель сбил его, ударив головой в живот, увернулся от второго, долговязого парня в гимнастерке без знаков различия, проскользнул в комнату, примыкавшую к приемной, и бросился по крутой лестнице вниз.
Он слышал голоса и тревожные звонки наверху, но за ним никто не гнался, и Станислав Гагарин понял, что удачно выбрался на запасный ход.
А что потом? — мелькнула мысль. — Меня наверняка ждут во дворе. Кремлевский дворец, разумеется, оцепили.
