на них с крайним недоверием. — Неужели вы хотите убедить меня, что вы действительно ничего не знали? Господа, ваша шутка заходит слишком далеко!
Руперт ощутил привычное усталое раздражение. Почему-то Андраши был просто неспособен воспринимать факты, реальные факты. Он сказал резко:
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
Андраши с видимым усилием попытался взять себя в руки и продолжал уже спокойнее:
— Неужели же… — Он помолчал. — Вы даете слово? Слово джентльмена?
Руперт раздраженно пожал плечами, и Андраши снова опустился в кресло, молча скрестив руки на груди. Марко спросил:
— Он нездоров?
— Кажется, что-то произошло,
— О да, произошло, друзья мои. — Как ни удивительно, Андраши перешел на сербский язык, родной язык Марко, произнося слова с запинкой, но достаточно внятно, а его посеревшие щеки подергивались от терпеливой презрительной усмешки. Он протянул руку и постучал по приемнику, словно собираясь что-то сказать, передумал, подергал себя за лацканы пиджака и снова встал.
— Вот так, господа. Мы уходим сейчас? — Он засунул большие пальцы в карманы жилета и наклонился вперед с насмешливым смирением. — Это вас удивляет? Но скажите на милость, что мне остается делать теперь, если не идти с вами? — Точно монарх, отрекающийся от трона, он торжественно вскинул руку, как будто отбрасывая прочь прежнюю жизнь.
— Мы чего-то не знаем? — еле выговорил Руперт.
— Вы и ваша хваленая секретная служба! Как это странно, мой друг… но могу ли я еще называть вас моим другом? — Он снова постучал по приемнику. — Только что передавали последние известия из Будапешта… Ах, но я же забыл: вы не слушаете последние известия, у вас есть собственные источники информации, — Он пожал плечами. — Правительство пало. Власть захватили сумасшедшие. С этого дня в Венгрии правит Гитлер.
Он вновь опустился в кресло, храня достоинство в сумятице катастрофы, терпеливо-снисходительный с глупцами. Он продолжал свои объяснения обстоятельно, словно говорил с детьми, только перешел на английский, Теперь уже невозможно предотвратить окончательное и бесповоротное выступление Венгрии на стороне немцев. Это вопрос времени. Через час, если не раньше, из Будапешта придет распоряжение о его аресте.
— Если вы уходите сегодня, то я хотел бы сопровождать вас. Никаких условий я, разумеется, больше не ставлю, кроме одного: я хочу попасть в Лондон как можно скорее. — Он тускло улыбнулся и взял Марту за руку. — Я даже больше не прошу, чтобы меня отправили на аэроплане.
Корнуэлл торопливо сказал Марко:
— Он думает, что его арестуют. Здесь. Через час или раньше.
Они услышали, как Марко со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы, увидели, как напряглись его лицо и тело, а потом постепенно расслабились. Они смотрели, как рука Марко медленно опустилась на кобуру у пояса и его пальцы начали дергать голубой ремешок. Они услышали, как Марко сказал спокойно, глядя на Андраши:
— В таком случае вы и я, товарищ, уходим отсюда. Немедленно.
— А я? — закричал на него по-сербски Андраши. На момент Корнуэллу, словно в бреду, почудилось, что его в этой комнате нет. Два человека перед ним мерили друг друга взглядом, как старые враги, которые внезапно стали новыми врагами. Марко спросил:
— А… ваша дочь?
— Это разумеется само собой.
Марко, казалось, ушел в далекую серую мглу. Потом он поднялся на ноги и сообщил свое решение. Они с Корнуэллом и Том уйдут сейчас же. Андраши и Марта выйдут с Костой через полчаса. Багаж, запасная одежда? Нет. Никаких вещей. Им придется пройти мимо часового у моста через канал. Чем раньше они сделают эту попытку, тем лучше.
— Попытку? — На мгновение Андраши словно приобщился к жизни, к обычной будничной жизни.
— Она не безнадежна. Раньше мы вывели бы вас. Под охраной. Но теперь, — Марко подергал себя за пояс, — теперь у нас нет на это времени. Вам придется рискнуть. Самим.
Мгновение оказалось кратким.
— Ну что ж, — нелепо сказал Андраши, — я, пожалуй, возьму с собой мою скрипку.
Глава 1 2
Перед ними через поля, устланные зеленым ковром апрельских всходов пшеницы, убегала вдаль ровная дорога. Они шли в спокойной тишине. Мост через канал остался позади.
Том объяснял с настойчивостью, которая граничила с грубостью:
— Она просила передать вам привет и наилучшие пожелания. Ее любовь, сказала она. Какого черта вы не попрощались с ней?
«Юнкерс-52» жужжал, набирая высоту, уходя к белым башням облаков над венгерской равниной. Они отступают повсюду, и самолет увозит штабных офицеров в Будапешт, а может быть, и прямо в Берлин.
— Марко и слышать об этом не хотел.
— Не понимаю почему. Выйти из города было легче легкого. Даже часового на мосту не оказалось.
— Ну, не знаю. Спорить с ним я не мог. — Он отбивался от обвинения, что поступил скверно. Ведь он даже и не пытался спорить. Наоборот, он ухватился за слова Марко, позволившие ему уйти, так больше и не увидев госпожи Надь. Но теперь, в ярком свете солнечного дня, — дня успеха, — этот факт был ему неприятен.
— а о ней вы и не подумали, — сердито возразил Том. — Я бы поспорил.
— Но ведь вы пролетарий, Том. — Руперту стало весело. — Это совсем другое дело. К вашим словам они бы прислушались. Глас народа, да благословит его бог. — С каждым шагом его радостное настроение росло. Почему он должен считать, что поступил с госпожой Надь хоть в чем-то непорядочно? Ведь, в конце концов, это она… Но эту мысль он отбросил, неприятно удивившись своей жестокости.
Том говорил с той неловкостью, которую порождает неколебимая уверенность:
— Черта с два! Но я вам другое скажу. Вам и в голову не пришло бы. Я начинаю ненавидеть немцев. По-настоящему, всеми печенками.
— Неужели?
Иногда фамильярность Тома переходила все границы. Он решил больше не думать о госпоже Надь.
— Да. Мне надоело играть в прятки. Ведь мы, собственно, никакого дела не делаем.
Они словно поменялись ролями.
— Еще немножечко, Том, и вы станете героем. Терпеть уже недолго. — И он вновь удивился собственной злости.
Они замолчали. Чуть впереди по проселку, убегающему вдаль под пронзительно голубым апрельским небом в белых облачных барашках, шагал отец Косты.
Часа через три в усадьбе (условленном месте встречи) появились Андраши с Мартой — успех был полный. Они пришли под охраной Косты, когда уже начало смеркаться. Корнуэллу понравилось, как они оделись в дорогу. На Андраши была твидовая куртка, короткие штаны, толстые чулки и башмаки на толстой подошве. Через плечо у него был перекинут легкий плащ, на голове красовалась охотничья шляпа с двумя- тремя запыленными перышками за лентой: почти убедительно, почти вылитый мелкий помещик — может быть, владелец мельницы или доли в каком-нибудь винодельческом хозяйстве. Единственной странностью был скрипичный футляр в его руке, но, с другой стороны, как раз странности нередко и придают убедительность маскировке. Марта была одета, как и положено дочери такого отца, разве что чуть-чуть слишком нарядно — темно-зеленый жакет и юбка, туфли на низком каблуке. Они очень хвалили Косту — он
