— Мы прикончим их сейчас. Наступило молчание. Они ждали.
— Нет! — крикнул Корнуэлл. Митя спросил:
— Я понимаю, но как же мы возьмем их с собой? Связи нет, и неизвестно…
— Так оставьте их тут. Свяжите, заткните им рты кляпом, если хотите. Их найдут.
— И пусть они все расскажут? — возразил Бора.
— А что они могут рассказать?
Бора сказал напряженно — его маленький крючковатый нос блестел от пота:
— Они могут рассказать, что мы несем раненого. Что мы переправились в лодке на Плаву Гору.
Издалека, из чуждого им мира, к ним прорвался голос Марко:
— Они могут рассказать, что с нами идут ваши друзья.
— Да, — решительно заявил Бора. — И через час-другой за нами бросится весь илокский гарнизон.
— Вы не можете взять их с собой, — безжалостно звучал голос Марко. — И меня тоже. Добейте меня.
— Мы тебя не бросим. Корнуэлл сказал:
— Обсуждать нечего, слышите? Мы берем их с собой,
— А если за нами будут гнаться? Сторожить четверых и одного нести? — Бора попятился от них, неуклюжий великан. — Нет, я прикончу этих двух. Ничего другого не остается, черт побери.
— Ну, так вам придется прикончить и меня. Они стояли друг против друга, оцепенев.
Том втиснулся между ними. Корнуэлл говорил:
— Я не позволю. Я не позволю.
Он словно в забытьи махал ладонями перед лицом. Том сжал его запястья и уперся плечом в широкую грудь Боры.
Внезапно их охватил стыд…
Глава 7
Они отправились почти сразу же. Только Том отнес передатчик на мыс и бросил в Дунай.
— Больше я его не потащу, — сказал он Мите. — Нужно нести винтовку. Да и вообще он весь отсырел.
В любом случае со всеми дискуссиями покончено. Он чуть было не потер руки от облегчения. Но когда Корнуэлл закричал ему в ухо: «Боже милостивый, зачем?», он ничего не сумел объяснить.
— Да вы с ума сошли!
Казалось, Корнуэлл вот-вот сорвется.
— А зачем он нам теперь?
Однако Корнуэлл как-то странно, даже виновато, умолк и, не сказав того, что, видимо, собирался сказать, пошел к лодке.
Они отчалили очень осторожно, потому что лодка была небольшой и узкой. Том стоял с Митей в воде и придерживал лодку, пока остальные укладывали Марко на дно и забирались в нее сами. Они сели, тесно прижавшись друг к другу: офицер в щегольской фуражке, которую он умудрился подобрать, навалился на своего солдата с одной стороны, а Бора — с другой. Выглядело все это нелепо. Андраши вдруг расхохотался. Они с удивлением посмотрели на него.
— Все вместе в одной лодке, так ведь гласит английская пословица? — сказал он.
Никто не засмеялся.
— Садись, Никола, и начинай грести.
Митя изо всех сил толкнул лодку и перевалился через корму. Подхваченная течением лодка повернулась, опасно накренившись.
— Не так! — рявкнул Бора. — Ну-ка дай мне весло!
Они пересекли протоку в угрюмой и сердитой тишине, которая нарушалась только руганью Боры, стуком весла и плеском воды. На стрежне, усеянном пузырьками пены, лодка снова накренилась, так что вода захлестнула внутрь.
— Не шевелитесь! — закричал Бора, сыпля ругательствами, взмахивая веслом, точно косой.
Теперь, сказал себе Том, не хватает только приличного пулеметчика на той стороне. Но та сторона молчала. Возможно, из дота, который горбом вставал на низком северном берегу, их просто не заметили. А затем их укрыла Плава Гора. Деревья уронили завесу между стремительной водой и молочным небом. Лодка ткнулась в песок. Корнуэлл спрыгнул с носа и крепко ухватил ее. Они медленно выбрались на берег.
Когда Марко уложили в носилки из одеял, изготовленные Митей, и они уже готовы были подниматься на обрыв, Бора вернулся к лодке, проломил прикладом борт и наклонил лодку так, что она наполнилась водой. Том смотрел, как она несколько секунд держалась у самой поверхности, а потом перевернулась и скрылась в глубине.
Глава 8
К вечеру Бора после долгого подъема вывел их на первый гребень Плавы Горы и повернул на запад, к виноградникам над Нешковацем, надеясь, как он объяснил, встретить здесь Кару или кого-нибудь еще из связных. Они вышли из-за деревьев прямо в полыхание заката; колья в виноградниках торчали, точно черные памятники в граде мертвых, ярусы крестов, уходящие вверх по склону в пламенеющий задник небес. Они поднялись к первому сараю, ко второму, к третьему… Не двери сарая, в котором жили они с Корнуэллом, была намалевана разлапистая свастика. Том вошел внутрь и увидел разгром — вывороченные половицы, бессмысленные пулевые пробоины в стенах, перевернутые поломанные скамьи и стол. На стене напротив окна чернела еще одна свастика с надписью: «Хайль Гитлер СС Принц Евгений». Он выбрался наружу. Остальные ждали, сбившись в кучку.
Откуда-то поблизости донесся голос Боры. Том и Корнуэлл спустились к нему и увидели, что Бора стоит на коленях возле кострища с кучкой золы посредине. Они подошли к нему поближе, чтобы лучше видеть, потому что сумерки уже сгущались. Он что-то сжимал в одной руке, а другой осторожно копался в золе. Он медленно повернул к ним голову и поднял руку с обугленной детской сандалией. Потом отвернулся, вытащил руку из золы и встал. На его раскрытой ладони что-то белело. Они поняли, что это кусок черепа — хрупкий, маленький, он почти светился на ладони Боры, как прозрачная скорлупка. Несколько минут спустя, заглянув еще в один сарай, они обнаружили труп женщины. Она лежала на соломе, на ее лице и горле толстой коркой запеклась кровь. Бора положил обломок черепа на пол возле нее, они вышли, заставляя себя не торопиться, и захлопнули дверь, из которой тянуло смрадом смерти.
Когда они вернулись к остальным, Бора остановился чуть в стороне — богатырская тень в сумраке.
— Расскажите им о том, что мы видели.
И когда Корнуэлл выполнил его просьбу, Бора сказал:
— Они не хотят верить. — В его глазах блеснули отблески заката. — Отведите их туда. Покажите.
Митя повел их туда.
Марта тоже хотела пойти, но Андраши ей не позволил.
Когда Андраши, офицер и его солдат вернулись с Митей, наступило выжидательное молчание.
Потом Бора сказал — непонятно спокойный, без горечи, без гнева:
— Ну вот, вы видели.
Лицо Андраши пряталось в тени. Его рука лежала на плече Марты.
Корнуэлл сказал внезапно:
— Значит, не может быть и вопроса о том, что они и мы одинаковы, как вы утверждали? Вы же
