боеприпасы.
Гранат привёз на Аргамаке Ватрушкин котёл, где ещё недавно варил эликсиры, и старушка Ватрушка устроила в лагере полевую кухню.
Плошка рубил дрова для кухни и следил за огнём. Иногда он по привычке потирал нос рукой, вспоминая Грушкины коктейли, но про них он теперь, конечно, и не заикался.
Иногда на кухне появлялся Пятьюпять и заглядывал в котёл — у Пятьюпять даже на войне не пропадал аппетит.
Гарпун руководил постройкой баррикад и посвистывал в свой свисток.
Перед боем Гарпун, по старому морскому обычаю, надел чистую тельняшку. На возвышении баррикады Пятьюпять укрепил зелёное знамя Свирелии с изображением серебряной ветки.
Все до одного свирельцы вышли на баррикады. Неловко, неуклюже метали они копья-палки и бросали гранаты-шишки.
— Гром и молния! Разве так бросают! — кричал Гарпун и тут же подбадривал их охрипшим баском. — Не беда! Военное искусство — дело наживное! Была бы храбрость!
И свирельцы дрались храбро. Ампулка под обстрелом выносила с поля боя раненых, Гематоген перевязывал и оперировал их, и только Витаминчик сидел за баррикадой в безопасном месте. Он боязливо поводил плечами, из дрожащих пальцев его падали пакеты с бинтом, и он то и дело хватался за локоть учителя Минуса.
— Поумножайте и займитесь делом, — посоветовал ему Минус. — Тогда и страх забудется.
Витаминчик поумножал, принял успокаивающих цветочных капель, помахал руками, отгоняя страх, и вслед за Ампулкой пополз под свистящие пики. Ох, как ошибался Гнилушка, считая свирельцев трусами!
Вместе со всеми на линии огня был и мудрец Гранат.
Напрасно Гематоген, Минус и Пятьюпять уговаривали его поберечься.
— Вы не имеете права рисковать жизнью! — волновался Гематоген. — Вам надо открыть тайны дерева!
— Риск... Какие пустяки! — упрямо возражал Гранат. — Вы же спасаете раненых, дружище Гем? Вы рискуете жизнью? Вас-солибас! Я тоже не могу отсиживаться в тихом углу!
И Гранат бился рядом со всеми — бросал в каменных воинов палки и шишки. Выходило это у него не очень ловко: руки мудреца привыкли к микроскопу, а оружие держали совсем неумело.
Бились свирельцы три дня и три ночи. Топали каменными сапогами, двигались к баррикаде булыганцы. Около них крутил хвостом Ядозуб.
Каменные воины швыряли в свирельцев отравленные копья-колючки, но Ядозуб путался под ногами, от страха бестолково бил хвостом, закручивая вихри пыли не в ту сторону, — и колючки летели мимо.
А на ветру развевалось всем полотнищем, билось, словно живое, ярко-зелёное свирельское знамя.
Снова при виде зелени Булыгану сводило коликами живот, и он в ярости рявкал:
— Ядозуб, убирайся в сторону! Воины, марш на штурм бар... барри... на штурм свалки! Снять эту зелёную тряпку!
Семь самых испытанных булыганцев в потрескавшейся броне стали приближаться к центру баррикады. Они с разгона навалились на неё каменными плечами, и баррикада дрогнула.
Но тут Пятьюпять, который умел ловко прятаться и неожиданно выскакивать из засады, сверху столкнул на них бочку с горячей смолой.
Смола залила булыганцев, и они застыли, увязнув в смоле тяжёлыми ножищами.
Ещё семь воинов двинулись к баррикаде и стали карабкаться вверх, к знамени. Но одни сами неуклюже оступались, другим свирельцы ловко давали подножку, и они тоже сваливались вниз.
Но когда третья семёрка приблизилась к баррикаде, баррикада уже трещала и шаталась, а в одном месте образовался проход. Три булыганца кинулись к нему, но Гарпун и Грушка успели затолкать в проход Осечкин мотоцикл с прицепом, и булыганцы застряли головами между колёсами коляски и дверцами огромного Плошкиного шкафа.
Вот уже всё войско Булыгана двинулось на свирельцев.
— В атаку! Даёшь рукопашный! — раздалась команда Гарпуна. — Ур-р-ра, братцы!
Он спрыгнул с верхушки баррикады и с рыбацким гарпуном в руках бросился навстречу врагу. За ним пошёл в атаку лесничий Чинарий. Чинарий всё время сражался впереди других — он надеялся, наконец, искупить свою былую вину. Вслед за Чинарием бросились в атаку семь братьев Рубако со своими топорами, столяр Плошка с длинным бревном, Осечка с охотничьим ружьём, Пятьюпять, Гранат, Минус, Карало и другие свирельцы, вооружённые заострёнными палками.
Мелькало в воздухе бревно Плошки, лязгали топоры Рубако, высекая искры из каменных касок булыганцев, размахивали палками свирельцы, норовя попасть каменным воинам в единственное незащищённое место — глаза. А охотник Осечка расстреливал змей и пауков, чтобы булыганцы не могли пополнять запасы яда для копий.
Эти копья-колючки летели в свирельцев со всех сторон. Хорошо, если воин не успевал облить копьё ядом — тогда свирелец получал только ранение. Отравленные же колючки несли мгновенную гибель.
Много свирельцев полегло на поле боя. Первым был убит охотник Осечка. Он заметил, что самые острые копья летят из-за бугорка, за которым мелькал желтый картуз Гнилушки. «Пыфф!» — прищурил глаз Осечка, будто целясь, и пробрался к бугорку. Но жёлтого картуза там уже не было.
— Где же его логово? — прошептал Осечка.
Забывшись, решив, что он на охоте, он протяжно взвыл и стал ждать, когда враг откликнется на его вой. А злодей Гнилушка подкрался к нему сзади, и ядовитая пика сразила Осечку в тот миг, когда он, обернувшись, прицелился в предателя из своего ружья.
Ненамного пережили Осечку плотник Плошка и лесничий Чинарий. Когда пика сразила Плошку, Чинарий выхватил из рук умирающего Плошки бревно и размозжил им каменную каску самого Булыгана. Но тут же семь отравленных копий вонзилось в сердце храброго Чинария.
Откуда ни возьмись, на поле боя появился маленький силач Коренёк, сын Чинария. Он схватил Плошкино бревно, и пошло бревно гулять по головам булыганцев.
В страхе попятились каменные воины, а Коренёк взвалил на себя отца, Плошку и Осечку, прихватил трофей — Осечкино ружьё — и пополз к баррикаде, откуда ему навстречу уже спешили Витаминчик и Ампулка.
Но спасти никого не удалось. Осечка был уже мёртв, а Плошка и лесничий почти сразу же умерли от ран.
Вслед за Чинарием и Осечкой одного за другим убили семерых братьев Рубако, семерых лесорубов.
Осколком копья был покалечен и контужен маэстро Тромбус — теперь правый глаз его всё время нервно дёргался.
Весь изранен был командующий свирельским войском, милиционер Гарпун. Ему раздробило щёку и начисто оторвало одну бакенбарду, а в ногу угодило отравленное копьё, и Гематогену пришлось срочно оперировать Гарпуна. Жизнь командира была спасена, но... бравый моряк остался без ноги. Однако и теперь, на костылях, Гарпун не терял мужества и продолжал командовать боем. В те дни враг узнал, что значит морская душа!
Каменные груди булыганцев надёжно защищали каменные панцири, но всё же под натиском свирельцев дикарям пришлось отступить от баррикады и укрыться за лесом. Булыган приказал им выстроиться и произвёл смотр.
Глаза у воинов были подбиты, копья поломаны, а каменные туши их уже совсем остыли.
— Хлам, а не войско! — рявкнул Булыган и велел Гнилушке верхом на Ядозубе отправиться в Булыганию и привести подкрепление из раскалённых воинов.
На фронте наступило затишье.
Свирельцы отдыхали, лечили раненых и обсуждали, как воевать дальше. У многих из них за целый день не было во рту и маковой росинки, но теперь никому и в голову не приходило полакомиться сладкими тянучками. С походными котелками они по очереди подходили к котлу и получали от старушки Ватрушки
