Стен Виден снабдил его рубашкой. От нее тоже пахло конюшней.
— Как идут дела? — поинтересовался Валландер.
— Какие дела?
— С лошадьми.
— Есть одна очень хорошая. И еще три подают надежды. Но Дымка — настоящий талант. На ней можно здорово заработать. Думаю выставить ее в этом году на дерби.
— Ее зовут Дымка?
— Да, а что?
— Вспомнил сегодняшнюю ночь. Будь у меня лошадь, я бы, наверно, взял Коноваленко.
— Дымка для этого не годится. Незнакомцу на ней не усидеть, мигом сбросит. Талантливые лошади часто с норовом. Как и люди. Эгоистичны и капризны. Мне иной раз кажется, будто она хочет, чтобы я повесил в денник зеркало. Но бегает она резво.
Вернулась Кристина, нагруженная коробками с пиццей и газетами, и сразу ушла.
— Она что, есть не будет? — спросил Валландер.
— У девушек своя компания в конюшне, — сказал Стен Виден. — У нас там есть маленькая кладовочка. — Он полистал лежавшую сверху газету. Один из заголовков привлек его внимание. — Про тебя пишут.
— Не хочу я ничего слышать. Рано пока.
— Как скажешь.
Когда Стен Виден позвонил в третий раз, ему наконец ответили. Трубку сняла Линда. Валландер слышал, что она упорно задает вопросы. Но Виден сказал только то, что велено.
— У нее гора с плеч свалилась, — сказал он, положив трубку. — Обещала не уезжать.
Они принялись за пиццу. На стол вспрыгнула кошка. Валландер угостил ее, причем заметил, что от кошки тоже пахнет конюшней.
— Туман рассеивается, — сказал Стен Виден. — Я когда-нибудь говорил тебе, что побывал в ЮАР? Это я к слову, по поводу твоего рассказа.
— Нет, — удивился Валландер. — Я не знал.
— Когда с оперой ничего не вышло, я решил уехать. Подальше от всего, ну, ты помнишь. Надумал стать охотником на крупную дичь. Или искателем алмазов в Кимберли. Книжек начитался, не иначе. Вот и отправился туда. Приехал в Кейптаун, но провел там всего три недели — этого мне хватило с избытком. Я сбежал. Вернулся домой. А после смерти отца потихоньку занялся лошадьми.
— Сбежал?
— Видел бы ты, как там обращаются с чернокожими. Я со стыда сгорел. В собственной стране они ходили с шапкой в руке да еще просили прощения за то, что существуют. В жизни не видал такого кошмара. Никогда не забуду.
Виден утер рот и пошел в конюшню. А Валландер размышлял о его словах. Н-да, очень скоро придется съездить в управление, в Истад.
Он наведался в комнату, где стоял телефон. И нашел то, что надо. Полбутылки виски. Отвернул крышку и как следует хлебнул, раз-другой. За окном проехал на гнедой лошади Стен Виден.
Сперва меня обокрали, думал Валландер. Потом взорвали квартиру. Что дальше?
Он опять лег на диван и натянул одеяло до самого подбородка. Жар оказался выдумкой, головная боль прошла. Хочешь не хочешь, а придется вставать.
Виктор Мабаша мертв. Коноваленко застрелил его. Вокруг дознания по поводу пропажи и смерти Луизы Окерблум сплошные трупы. Выхода нет. Как же все-таки схватить Коноваленко?
Немного погодя он уснул. И проснулся только спустя четыре часа.
Стен Виден сидел на кухне с вечерней газетой в руках.
— Ты в розыске, — сказал он.
Валландер недоуменно посмотрел на него:
— Кто?
— Ты, — повторил Стен Виден. — Ты объявлен в розыск. По всей стране. Кроме того, между строк можно вычитать, что у тебя временное умопомрачение.
Валландер выхватил у него газету. Его фотография, а рядом Бьёрк.
Стен Виден сказал правду. Он в розыске. Как и Коноваленко. Вдобавок его подозревают в невменяемости.
Он с ужасом посмотрел на Стена Видена:
— Позвони моей дочери.
— Уже позвонил, — ответил тот. — Сказал, что с головой у тебя по-прежнему все в порядке.
— Она поверила?
— Да. Поверила.
Валландер сидел не шевелясь. Потом принял решение. Что ж, он сыграет роль, которую ему отвели. Истадский комиссар уголовной полиции, не вполне вменяемый, исчезнувший и объявленный в розыск. Так он получит то, в чем более всего нуждается.
Время.
Увидев Валландера в тумане неподалеку от моря, на поле, где паслись овцы, Коноваленко с удивлением признал, что встретил достойного противника. Произошло это в ту самую минуту, когда пуля настигла Виктора Мабашу и он, уже мертвый, падал навзничь. Коноваленко услышал в тумане крик, резко повернулся и одновременно прянул в сторону. Тогда-то он и увидел его, слегка располневшего провинциального полицейского, который снова и снова бросал ему вызов. Да, он явно недооценил этого человека. Затем у него на глазах Рыков упал, получив две пули в грудь. Прикрываясь трупом африканца, Коноваленко пятился по прибрежному склону, зная, что Валландер пойдет за ним. Полицейский не отступит, и он очень опасен.
В густом тумане Коноваленко бежал вдоль берега. На бегу связался с Таней по мобильному телефону, который был у него с собой. Таня ждала в машине на истадской площади. Меж тем Коноваленко был уже у ограды полигона и, выбравшись на шоссе, увидел щит с надписью «Косеберга». По телефону он руководил Таней, объясняя ей, как ехать, и постоянно призывая соблюдать осторожность. О смерти Владимира он не сказал ни слова. Успеется. Все это время он внимательно следил за окрестностями. Валландер был где-то рядом, этот первый опасный и беспощадный швед, какого он встретил лицом к лицу. Но вместе с тем Коноваленко не слишком доверял своему впечатлению. Валландер всего-навсего провинциальный полицейский. Что-то в его поведении вообще было не так.
Вот наконец и Таня. Коноваленко сел за руль, и они поехали к дому в Тумелилле.
— Где Владимир? — спросила она.
— Позже приедет, — ответил Коноваленко. — Нам пришлось разделиться. Я после съезжу за ним.
— А африканец?
— Мертв.
— Полицейский?
Он не ответил. Таня поняла, что операция прошла не вполне удачно. Коноваленко ехал с превышением скорости. Что-то мучило его, лишало привычного спокойствия.
Именно тогда, в машине, Таня поняла, что Владимира нет в живых. Она ничего не сказала, держала себя в руках, пока они не вошли в дом, где Сикоси Цики, сидя в кресле, встретил их равнодушным взглядом. Там она разрыдалась. Коноваленко ударил ее ладонью по щеке, раз, другой, третий, все сильнее. Но она билась в истерике, пока он не накачал ее транквилизаторами, причем в такой дозе, которая мгновенно ее усыпила. Все это время Сикоси Цики неподвижно сидел на диване, глядя на них. Коноваленко казалось, будто он на сцене, а Сикоси Цики — единственный внимательный зритель. Когда Таня отключилась — то ли уснула, то ли впала в беспамятство, — Коноваленко переоделся и налил себе стакан водки. Виктор Мабаша наконец был мертв, но он не испытывал долгожданного удовлетворения. Конечно, кое-какие чисто практические проблемы разрешились, в том числе щекотливая ситуация с Яном Клейном, но он знал, что Валландер придет за ним.
Этот не отступит, снова отыщет след.
