— Ты там посиди за дверью, а я его сейчас подготовлю и выдам тебе на съедение. — И Мите: — Вот!.. так!.. Твоя песенка спета, спета-спета-т-та-та-а…
— А что я должен делать? — решает схитрить Митя.
— Ну… Можешь всплакнуть… Задрожать весь… Попросить…
— А… чего я должен просить? — морщит лоб Митя.
— Как чего? Помиловать себя… э-э-э, у меня…
— Кого? Чего? Себя-меня?
Фанта хочет понять, что спрашивает Митя и потому морщится, щурится.
— Чего «кого»? Себя? — спрашивает Фанта.
— Не себя… Сначала я сказал «чего». Потом вы сказали «чего». А кого оно «чего»? Не понятно ничего…
— Ага! Ничего не понятно… Знаешь, давай все сначала. Значит, так… Тебя съест Змей… С косточками… Так?
— Не-а, не так. Его-того, — чуть не плачет Митя притворно.
— Ко-го? Его? Чего «того»? — снова пытается вразумиться Фанта.
— Не он меня. А его — того… Муромец прикончит…
— Уже разве? Прикончил? А такой змеюка был… Об сто голов. Жалко его, стоголового…
— Жалко, — хлюпает носом Митя. — И всех волшебников жалко.
— Нас жалко?.. — тоже хлюпает носом Фанта.
— Ага… Так, я пошел, — будто к слову пришлось, говорит Митя и тут же направляется в противоположную сторону огромного зала.
— Давай, иди, дорогой мой… — и Фанта вдруг понимает, что Митя уходит от нее. Она кричит: — Как «пошел»? Куда «пошел»? Сейчас же — обратно! У-у-у!
А Митя — видишь, мой друг-попутчик? — он уже перепрыгивает невидимую грань в стене и оказывается… рядом с Зией.
Фанта тоже бросается к стене (а она прозрачная, как стекло) и колотит в нее кулачками, умоляет:
— Отдай! Он — мой, он — мой, мой-мой-мой… У-у-у!..
— Успокойся, сестра, — вежливо возражает Зия. — У него же мой талисман, — и Зия показывает обрывок листа, на котором значится:
— Ладно, — вдруг без обиды соглашается Фанта. — Зато другой мальчишка останется у меня навсегда!.. Вы уже запомните там:
Зия и Митя уже шли о чем-то беседуя.
ПО ДРУГУЮ СТОРОНУ ОСТРОВА РОМАНТИИ
— Видишь ли, — говорила Зияя, — мы переступили с тобой не только порог острова, но и двадцатого века… Он остался у нас в прошлом…
— А я так ничего и не заметил, — признается Митя, — Вроде все, как было…
— Тут… понимаешь… не так-то просто во всем разобраться, — как-то несмело объясняет Зия. — Земля она остается землей. Люди останутся людьми. А вот понимать они будут много больше, чем люди, которые были за гранью прошлого века… Они утвердились в мыслях, что Земля одна… Всего одна!.. Что войны — безумие!.. Все вдруг поняли: убивать ближнего равносильно самоубийству… А тех, кого мучила дикая фантазия атомной войны, просто спрятали в резервации…
— Это еще что такое — «резервации»?..
— Ну, знаешь, — возмущается Зия. — Надобно было это изучить, прежде чем сюда пожаловать… Резервация — место, куда убирают больных или неугодных людей… Так вот… Всех этих одержимых атомной горячкой, атомным бредом людей убрали из общества, и началась совсем иная жизнь… Люди договорились, как следует управлять движением своей планеты, научились предугадывать извержение вулканов, спасать от пожаров леса, регулировать климат, подчинять своей воле безбрежные просторы океанов… Слышал ли ты когда-нибудь такое слово «ТОКОМАК»? Нет? А ведь его придумали в последней четверти двадцатого века… Это рукотворное солнце на земле!.. Понимаешь? Из расплавленной плазмы научились получать новый, неиссякаемый источник энергии…
— Научились?
— Конечно же!.. А знаешь ли ты, что топливом для него служит… морская вода? Значит, энергия неисчерпаема! И получили ее, как все мировые достижения, лишь соединив усилия всех ученых планеты Земли…
Митя останавливается, как вкопанный. Даже знакомый холодок пробегает по его спине… Что это? Что?..
Впереди, выше облаков подымается строение, словно бы таинственный скелет какого-то чудища — с трубами, путепроводами, шарами с окнами-иллюминаторами, площадками, прозрачными винтообразными улицами, по которым — это было видно! Видно! — несутся в бешеном ритме какие-то таинственные машины.
— Что это? — невольно вырывается у Мити.
— Обыкновенное здание — город…
— Что? Что?
— Город… Но весь он умещается в одном гигантском здании… Так проще и так удобнее… Но — главное! — остается почти нетронутой Земля… Земля, которую издревле считали «кормилицей». Город должен занимать минимальные площади… Разве это не ясно?
Митя рассматривал гигантские шары, соединенные самодвижущимися тротуарами… Город поразил его! Даже пугал немножко. И только песня, что звучала откуда-то, была ему понятной.
