приморского волшебства тропиков смешанные с грандиозным величием новой жизни мегаполиса. Гостиница, в которой оргкомитет конгресса расселил своих участников, была роскошным, просторным и великолепно оборудованным зданием, выстроенным в постиндустриальном стиле. Здесь было и комфортно и скромно одновременно, и в тоже время чувствовалось какое-то новое величие, которое и позволяло говорить о новой роскоши этого жилища.
Скромная мебель из пластика была удобной до такой степени, что большего не стоило и желать. Господство ratio ощущалось во всем. Калугин некогда не был здесь, в этом городе, и поэтому ему было безумно интересно все, что случилось с этим миром после победы революции. Нет, он, конечно, много читал и даже видел фильмы. Но разве может это сравниться с подлинным ощущением?
Марко ждал внизу. Павел быстро переоделся, и так же быстро спустился вниз. В желтой майке и красных тонких шортах, вместе с Марко, он вывалился на блестевший Тихим океаном невдалеке берег.
Солнце беспощадно жгло привыкшую к прохладе голову Калугина, и только улыбка старого партизанского друга спасала от неприятного головокружения.
- Сейчас еще прохладно, - рассмеялся Марко, показывая пальцем на казавшийся невероятно жарким золотой шар. - Так что расслабляйся, ничего не случится.
- Искупаемся, - предложил Павел.
- Только ради тебя, Пабло, - ухмыльнулся Марко, - но ты знай, вода-то прохладная, можно и простыть.
Павел с усмешкой посмотрел на друга.
Море, как ему показалось, не было нисколько прохладным. Напротив, от него несло всем этим утомительным зноем, который Марко предлагал не считать таковым, так как дни, на его взгляд, стояли прохладные. Но за многие годы отсутствия в этих местах Павел совсем отвык от подобного восприятия погоды.
Он безудержно плавал несколько часов.
На следующий день времени на подобные занятия уже не было. Одно за другим шли заседания внутренних секций Коминтерна. Павлу приходилось много и продолжительно рассказывать о том, как развивается сейчас русская революция. Потом его попросили рассказать обо всем подробней, и он рассказывал, не упуская ни одной детали:
- Шли дни, и вместе с ними надвигалось то новое, что зрело десятки лет и ураганом вырывалось наружу в мгновение. Что-то, что разрушало и созидало одновременно. Наша подготовительная работа шла много лет и, тем не менее, буржуазно-демократическое восстание стало для нас едва ли не полной неожиданность. В частности меня оно застало у себя в университете, на кафедре и притом самым непредсказуемым образом…
Марко сидел невдалеке, о чем-то беседуя с другими представителями руководства Новой Колумбии. Павлу было интересно. Он внимательно следил за тем, как меняются выражения лиц колумбийский революционеров. Но он не умолкал, продолжая свой рассказ:
- Народ поддержал выступления студентов и рабочих. Экономическая забастовка за день переросла в политическую. Но народ еще не представлял ясно своих целей. Что ему было нужно? Чего он хотел? Он и сами еще не знал, но, полагаясь на чувства и впитанный с болью опыт, твердо, был убежден, что прежнее его существование не терпимо. Однако этого было мало. Выступлением трудящихся воспользовались умеренные буржуазные партии - патриоты-народники и неолибералы…
Вечером Павел вместе с Марко встречался на пригородной вилле некогда принадлежавшей какому-то плантатору с членами руководящего совета республики. Они активно обсуждали вопрос объединения всех стран, где революция привела к созданию республик трудящихся в одно государство. Такой процесс, как альтернативный корпоративной глобализации должен был ускорить развитие социалистической революции на планете и закрепить первые завоевания. Павел, уполномоченный для переговоров, дал согласие на такое предложение. Образование всемирной республики должно было происходить исключительно добровольно. Республика должна была быть федеративной с единым - интернациональным правительством во главе и широкими полномочиями власти образовывавших объединенную державу субъектов.
Второй день конгресса проходил уже в общем заседании и снова Павлу, как старому деятелю Коминтерна, пришлось рассказывать о Второй социалистической революции в России.
- За одну ночь выразилось в бурных чувствах то, что тайком от разума накипало где-то в глубинах подсознания. Случилось так, что армия отказалась выступить на подавление революционной столицы…
Но Калугин не только говорил, но и слушал. Весь день активно обсуждался вопрос об углублении общего кризиса капитализма. О том, что традиционное материально ограниченное общество обречено и вряд ли перешагнет в следующее десятилетие. В качестве одного из главных доказательств приводились показатели роста экономического и научно-технического уровня капиталистических стран. Блокада открытий и технологий монополиями заканчивалась, образовавшиеся революционные страны ломали ее, просто отказываясь соблюдать международные акты об интеллектуальной собственности. Это вело к резкому убыстрению экономического развития стран вышедших на путь социализма. Одновременно ускорялось развитие капиталистических зон планеты, корпорации не могли игнорировать диктуемое им ускорение. Но новый технологический прорыв только приближал к гибели буржуазную систему. Эксплуатация, неравенство и бюрократическая модель управления оказывались «технологически не совместимы» с дальнейшим прогрессом. Колоссальное значение для старта новой мировой тенденции имела публикация в режиме открытого доступа основных научных секретов современности, разрушающих все хозяйственно-этические принципы капитализма. Форсировано развивались даже отсталые уголки планеты. Энергетическая проблема после разработок этой в сфере интернациональной группы ученых практически снималась с повестки дня человечества. Встречавшийся с некоторыми из разработчиков этого проекта учеными, Павел знал это особенно хорошо. Невероятно быстро росла в социалистических уголках планеты автоматизированная промышленность. Общий научно-технический прорыв был настолько велик, что эксплуатация теряла смысл, превращаясь в абсурд. В связи со всем этим неистово шагало вперед и коллективное управление. Рынок отступал, уступая одну за другой свои позиции индивидуализированному, ориентированному на конкретного человека, производству.
Все эти вопросы обсуждались активно и неистово. Участники общих и раздельных совещаний по проблемам, чувствовали агонию старого мира. Но дряхлый свирепый зверь был еще жив.
За первую неделю пребывания в Новой Колумбии Павел узнал много нового. Но до него, не находившегося в изоляции от России доходили и известия с революционной родины. Там после кипучих споров была принята новая конституция.
Вторую неделю своего пребывания в Новой Колумбии, когда конгресс сделал перерыв, Павел посвятил любимой им научной работе. Он посетил институт Формационной психологии и в общении с учеными пытался освоить и исследовать всевозможные механизмы быстрого и радикального изменения психики людей. Насущной и неотложной задачей стояло для мировой Революции преобразование внутреннего мира человека, исцеление его от феодальных, более старых и, наконец, буржуазных пережитков. Нужно было как можно быстрее выстроить новые отношения, в которых очищение психики от спрятанных в подсознание элементов прошло бы максимально быстро и максимально безболезненно.
Все эти дни были невероятной стихией действия, от которой Павел, всегда стремившийся к подобному, уставал, но никогда не отказывался. Всегда следуя за ней через преодоления себя. Утомленный до безумия он ложился спать каждый вечер и, просыпаясь, бодрый утром, всегда с новой неистощимой энергий бросался в работу, которая все больше увлекала и затягивала его. В середине дня он всегда звонил по видеотелефону Ольге и товарищам. Они рассказывали ему последние новости, и он делился с ними впечатлениями. Потом с нетерпением бросался в безудержное море работы. Энергии хватало на все. Настроение было отличное.
В начале третьей неделе прилетел Литвин. Как раз в это время начался второй этап работы конгресса. И снова теперь уже Михаил, как руководитель партии, должен был рассказывать о неистово гремевшей в умах всего мира русской Революции:
- …Когда биение новой жизни охватило народ, все это, и восстание и свержение президента, казалось лишь мигом предвестия чего-то еще не ясного, но уже великого. Мы знали, что перед нами стоят новые, гораздо более масштабные задачи, и мы решительно прибавляли шаг, минуя паузу буржуазного демократизма в Революции…
