что другим он позволяет какие угодно сцены насилия, не говоря уже о самом непристойном сексе. Правда, это после девяти часов вечера. А ей не позволяет даже ничтожнейшей нескромности, и только потому, что она появится на экране в восемь. Где тут логика?
Нельзя сказать, чтобы спор с ним дал какой-нибудь результат. Он твердо стоял на своем, а за последние два дня она видела достаточно доказательств тому, как он упрям, и понимала, что дело тут безнадежное. Нужно придумать какой-то новый ход, чтобы отсутствие нежелательной сцены не разрушило общего замысла. Если это так уж нужно, Хит вполне мог бы что-нибудь придумать.
Пока она соображала, как нацелить Хита на сотворение чуда, в дверь постучали.
– Войдите.
Дверь открылась, и в проеме появилась голова Майкла. Он неуверенно заглядывал в комнату, словно опасаясь, что его встретит пулеметная очередь.
– Все еще сердитесь?
Барри с ненавистью посмотрела на него, хотя сердце-предатель радостно затрепетало. Тем не менее ей удалось сохранить достаточно жесткую интонацию:
– Вне себя. Вы что здесь делаете?
– Я подумал, может, вы захотите встретиться со мной сегодня вечером и забыть обо всем этом.
Барри изумленно покачала головой:
– Ну что вы за человек! Как только вам удается раскладывать по разным полочкам свою личную жизнь и деловые отношения?
– Это дело практики, – самодовольно объявил он. – Встретимся сегодня, и я вас просвещу.
– И не думайте. Мне нужно переделывать сценарий, вы что, забыли?
– Ничуть. Но у вас есть исключительно компетентный автор, который может сделать это сам.
– Тут принято работать вместе, коллективно.
– И ни один член команды не имеет права отдохнуть? – спросил Майкл, присев на край стола. Потом вытащил из кармана два билета и помахал у нее перед носом. – Билеты на матч «Доджеры» против «Красных». Решается, кто попадет в финал.
– Бейсбольный матч? – не веря своим ушам, спросила Барри. Он что, ясновидящий? Откуда он знает, что она может отказаться от симфонии, драмы, даже от романтической прогулки под парусами в лунном свете, но устоять перед бейсболом – выше ее сил.
Барри опасливо глянула на него.
– Откуда вы знаете?
Он улыбнулся, и, как она ни старалась не поддаваться, кровь в ней тут же заиграла.
– Что вы любите бейсбол? Я считаю своим долгом знать о своих сотрудниках все.
– Даниель проболталась, – буркнула себе под нос Барри. И подняла на него глаза. – О'кей, Комптон. Во сколько?
– Я подхвачу вас в шесть. Поедим на стадионе.
– Мастер готовить самые тонкие блюда для гурманов – и вдруг снисходит до «горячих собак»?
– И обязательно жареный арахис и воздушная кукуруза.
– А крекер «Джек»?
– Будете хорошей девочкой, я вам куплю, – поддразнил он.
– Я никогда не бываю достаточно хорошей, – заносчиво ответила Барри.
– Это заметно. Увидимся в шесть.
– А вам не нужен мой адрес?
– У меня есть, – хитро улыбнулся он. – Я же говорил, о вас мне известно все. Например, вон там есть маленькая-маленькая родинка…
У нее открылся рот от удивления.
– Послушайте, вы…
Его громкий смех раскатился по комнате.
– Осторожней на поворотах, мисс Макдоналд.
Барри схватила со стола бювар, но тут же сообразила, что если швырнуть его, то придется собирать с полу все рассыпавшиеся бумажки. Не так трудно выяснить, что она любит бейсбол, но что она болеет за своих земляков – «Красных из Цинциннати», он вряд ли мог узнать. Интересно, хватит ли его широкой покровительственной натуры, чтобы защитить от ярости целой толпы доджеровцев одну болельщицу из Цинциннати?
Она озорно рассмеялась. Вечер может получиться на славу, и что бы ни произошло, пусть расхлебывает сам. А вот насчет родинки, упрямо подумала она, скорее в аду ударят морозы, чем он собственными глазами удостоверится в ее существовании.
Как и договаривались, Майкл приехал ровно в шесть и, видимо, не придал значения тому, что на ней красная с белым полосатая блузка и красные шорты. Скорее всего, он больше заинтересовался ее стройными оголенными ногами, и она даже засомневалась: правильно ли сделала, что надела шорты? Нет, все правильно, такая жара! – решила она и сделала вид, что не замечает восторженного взгляда Майкла.
