Даниель хотела что-то возразить, но он покачал головой.
– Ничего принципиального, – успокоил он ее.
За несколько минут он изложил свои предложения и попросил их высказываться. По большей части Барри была с ним согласна. Его замечания носили деловой, позитивный характер и показывали, что он не только понимает, чего они добиваются, но знает и аудиторию. По крайней мере Хита и Даниель его тон успокоил. Однако Барри отнюдь не успокоилась. У нее было предчувствие, что самое страшное еще впереди.
– Теперь поговорим о Карен, – сказал он наконец.
– Карен?! – голос Барри взвился так, словно нож гильотины коснулся ее шеи. – С Карен у нас все в порядке.
– Как раз и нет, – безапелляционно заявил он. – Нужно, чтобы она выглядела не такой жесткой, была мягче, даже уязвимей.
– Об этом не может быть и речи, – в тон ему возразила она. – Карен мы менять не будем.
– Ты хочешь, чтобы сериал остался в эфире? – без обиняков спросил он.
Барри прищурилась и внимательно на него посмотрела.
– Ты его прикроешь, если я не соглашусь изменить характер Карен?
– Карен – центральная фигура в сериале, – сказал он. – Ты с этим согласна? В таком случае работа над этим персонажем – главное для того, чтобы шоу набрало силу. Помимо изменений, которые я предлагаю, у вас в запасе нет ничего иного. Это вы, а не я убьете сериал.
Барри бессильно откинулась в кресле. Ей нечего было возразить.
– Чего бы ты хотел?
– Я уже говорил. Сделай ее более уязвимой. Я хочу, чтобы она нравилась зрителям. Сейчас она много резонерствует, все обо всех знает и слишком уверена в себе. Это нужно смикшировать, и тогда она станет привлекательнее.
Внезапно Барри охватил гнев: она не желала больше слышать ни одного слова критики в адрес женщины, которая была ее вторым «я». Она вскочила с места, карие глаза метали молнии.
– Ты считаешь, что я слишком жесткая? Слишком независимая? – требовательно заговорила она, а в это время Даниель, пробормотав какое-то извинение, потащила Хита за рукав из кабинета. Барри не знала, радоваться или огорчаться тому, что она оставила их с Майклом наедине.
– Конечно, мне и в голову не приходило, что ты слишком жесткая, – ответил Майкл, явно обескураженный ее вспышкой. – А при чем тут все остальное?
– Я привлекательная?
– Не говори ерунды. Ты же знаешь, как я отношусь к тебе. Для меня твоя сила, твоя смелость очень привлекательны. Какое это имеет отношение к Карен?
– Так ведь я и есть Карен. Все это обо мне. Ты прекрасно знаешь. Ты даже сам как-то сказал!
– Барри…
– Нет, минуточку. Всякий раз, как ты набрасываешься на сценарий, всякий раз, как ты хочешь что- нибудь изменить, мне кажется, будто ты отбираешь что-то от меня.
– Так вот почему ты так упорно сопротивлялась? Ты думаешь, что я нападал на тебя?
– А разве нет? Ведь это ты выбросил целую сцену, потому что она противоречила тому, что происходило между нами. Ты сам определенно сравнивал меня с Карен.
– Ситуацию я сравнивал, это так. Наверное, я понимал, что у вас с Карен есть что-то общее. Но мне и в голову не приходило, что ты так отождествляешь себя с нею. Я не думал, что ты будешь настолько субъективна и решишь, будто я нападаю на тебя.
– Ну, а если бы думал, была бы разница?
– Для моего решения? Нет, – честно признался он. – Но я бы осторожнее подошел к нему. Я бы попытался сделать так, чтобы мои замечания не прозвучали личностно и было бы ясно, что я только стараюсь улучшить спектакль.
Он помолчал и, глубоко вздохнув, продолжил:
– Дорогая моя, мы же не можем сходиться во всем, что годится или, наоборот, не годится для телевидения. Что зрители воспримут в восемь часов вечера, а что нет. Это всего лишь разница во мнениях, и здесь нет ничего от наших взаимоотношений, все равно как если бы я любил красное вино, а ты белое.
– Я люблю белое.
Улыбка слегка искривила его губы.
– Я могу с этим примириться, – беззаботно произнес он. Потом его голос посуровел: – По правде говоря, я бы хотел, чтобы мы жили вместе.
У Барри раскрылся рот от изумления.
– Не может быть, чтобы ты сказал это всерьез.
– Конечно, я сказал это вполне серьезно.
– Странный же ты выбрал момент, чтобы предлагать такое.
– Я думал об этом уже давно. Черт возьми, я думал об этом с того самого дня, когда мы встретились в
