— Хорошо, — проворчала я, — мы использовали эту шахту для захоронения трупов, доволен? Во время чумы. Почвы здесь всего ничего — несколько сантиметров слякоти поверх твердого скального щита — хоронить негде, к тому же мы думали, что, когда чума закончится, нам будет нужно вернуть тела наследникам. — Я опустила глаза, избегая всеобщих пристальных взоров. — Мы паковали мертвецов в специальные мешки, но все равно была утечка. Утечка газа. И периодически происходили взрывы.
— И тела там завалило? — в ужасе спросил Тик.
Ничто так не доводит улума до нервной дрожи, как мысль о перспективе быть погребенным под тоннами камней. Даже если ты уже мертв.
— Туннель не обвалился, — сказала я ему, — но «Рустико-Никель» запретила людям спускаться туда для исследования повреждений. Так как земля эта принадлежит компании, их привлекли бы к ответственности за чужие увечья. После чумы комиссия решила, что людям опасно заниматься извлечением тел, так что некая благотворительная организация под названием «Достойный мемориал» заплатила за отправку туда…
Я умолкла. Тот день, когда тела извлекали из шахты. Прошел уже почти год после окончания эпидемии, дул холодный порывистый ветер, и улумы удерживались на земле, только вцепившись в деревья ближайшей рощи, обнимая стволы так, будто они, стесняясь, пытались скрыться от посторонних глаз.
Я была там единственным хомо сапом — пришла посмотреть большей частью из-за того, что все остальные держались от того места подальше. Люди в Саллисвит-Ривере не хотели, чтобы им напоминали о трупах или о том, как мы хихикали, поджигая пары разложения. Кто мог вынести вид того, во что превратились тела? Почерневшие от взрывов. Изъеденные насекомыми. Надтреснутые и иссушенные морозом той зимы.
Жуть. Я не могла остаться в стороне.
Я собиралась рассказать соседям все в подробностях. Пусть их желудок не удержит завтрака. А может, я пыталась довести себя до тошноты, точно так же, как я вызывала у себя омерзение всеми своими поступками в те времена.
Не стоит и говорить, что я хотела посмотреть, как это выглядит — быть мертвым. Увидеть не смерть в своей постели — такого в «цирке» мы насмотрелись вдосталь, — а смерть, бряцающую костями без кожи, мумиями, лежащую на земле, взаправдашнюю и действительно окончательную.
Как выглядел бы папа в своей могиле.
Пока улумы держались за свои деревья, я стояла прямо посреди поляны у входа в старую шахту. Ждала, когда увижу трупы. Увижу правду.
Улумы позади меня стали перешептываться — они услышали приближение чьих-то шагов за десять секунд до меня. Цок, цок, цок — взбирались шаги по каменному полу шахты.
Затем из мрака туннеля выступила фигура, державшая на руках мешок с телом, словно баюкая ребенка. Целлофан мешка оплавился насквозь в нескольких местах; через дыры виднелась обгоревшая кожа улума цвета жженого сахара.
Обладатель страшной ноши подошел прямо ко мне и положил мешок с телом к моим ногам, будто подношение. Не знаю почему — какой-то глюк в его программе. Раз уж людям в шахте было небезопасно, тела вытаскивались на поверхность роботами: похожие на людей андроиды, одетые в траур. Организация, оплатившая извлечение тел, назвала это знаком уважения к умершим, лучше использовать роботов, похожих на скорбящих людей, чем автопогрузчики, тележки для руды, сталь на колесах. (Было бы еще более уважительным привлечь роботов, выглядящих как улумы, но готовые модели, подобные хомо сапам, были дешевле.)
Два десятка андроидов работали над эксгумацией тел в тот давно минувший день. Теперь мне было не отвязаться от мысли: что сталось с этими роботами после того, как они закончили работу?
10
КАК УХЛОПАТЬ РОБОТОВ
Мы провели ночь в гостевом доме. Когда я позвонила домой отчитаться, на звонок ответила моя жена Энджи, и ее сразу переполнили эмоции: видеоэкран телефона засиял ее улыбкой.
— Наконец-то, Фэй! Очень-очень важно испытать тоску по своей юности!
— Нет у меня никакой тоски, — пробормотала я. — Я на службе.
— И она забросила тебя в Саллисвит-Ривер? — проговорила она, глядя на меня во все глаза. — Фэй, это судьба! Синхрония!
— Совпадение.
— Ты действительно так считаешь — в глубине души?
Я уставилась на ее прекрасное открытое лицо, на экране телефона.
— Нет, — наконец ответила я. — Я не считаю это совпадением. Вообще, если по правде, то это жутковато. Так что давай не будем обсуждать мой «эмоциональный прорыв», ладно? Мне и так не по себе.
— О-о-о, Фэй, ты произнесла слова «эмоциональный прорыв»! Я так горда тобой. Люблю тебя безумно! — Она послала в экран воздушный поцелуй, прежде чем отключиться, и я знала, что она сейчас побежит разбалтывать про «духовное перерождение» всем остальным: моим мужьям, женам, детям и даже собакам Барретта, если последние усидят на одном месте. Энджи, Энджи, Энджи. Я знаю, что она может показаться бестолочью, но у нее, бесспорно, блестящие способности, когда ей хочется ими воспользоваться. Просто в свой четырнадцатый день рождения она заявила, что ее мозгам отныне не будут мешать проявления энтузиазма… и ей достало нерушимой железной воли, чтобы следовать собственному завету с тех самых пор.
Если меня и посещала тоска той ночью, врожденная или приобретенная, то это случилось, когда я записала плату за номер на счет «Ока». Да, у меня был свой счет на расходы, и да, я чувствовала вину за то, что им пользуюсь. Мои самые первые расходы — заселение в номер на шикарном курорте.
Так что все последующее время я провела, храбро пытаясь оправдать расходы, выполнив наибольшее количество работы для «Ока». Таскалась за Бликом и Феллбурни. Докапывалась до всех их упорных расспросов персонала и гостей. Не узнавая ничего нового.
К полуночи у сыщиков закончились неопрошенные люди, поэтому мы вернулись в вестибюль. Четикамп и Тик сидели у камина молча, лишь мрачно глядя на огонь.
— Взвод вернулся несколько минут назад, — сообщил нам Четикамп. — Ни в одном из известных мест Куттэк лагерь не разбивала.
— Что до меня, — сказал Блик, — то я считаю, что единственное место, где ее можно найти, — это дальний берег Бонавентурской гавани.
— Почему? — спросил Тик.
— Похоже, эта женщина чиста, — ответил Блик. — Никто не мог сказать о ней ничего плохого. Так что, насколько я понимаю, она крутила роман с Чаппаларом. Она провела с ним вечер, а может, и ночь, но в итоге они расстались. Все это время за ними следили злодеи, так что когда Куттэк отправилась восвояси, они ее схватили, выжали из нее информацию, а потом скинули ее тело в залив. Или закопали, или бросили в топку, или запихали в мусороперерабатывающий бак. Поэтому никто не видел ее со смерти Чаппалара — дама уже превратилась в удобрения.
Лицо Четикампа приняло кислое выражение.
— Мне это не нравится, — проворчал он. — Почему?
— Потому что это логично. И возвращает нас на исходную позицию: Куттэк не связана с убийцами, а мы продвинулись не дальше, чем были на момент прибытия сюда. Да ты еще и говоришь, что, вероятно, есть еще одна жертва убийства, тело которой мы еще не нашли. Замечательно, черт возьми.
Тик откашлялся.
— Вы не забыли, случаем, о дорогой одежде и духах, которые мы нашли в ее номере? В своем письме к Чаппалару она намекала, что у нее мало денег. Это довольно подозрительно, не правда ли?
— Ну, она хотела обхитрить власти, — сказала Феллбурни. — Богачи иногда так поступают. Зачем
