— Может быть. — Убежденности в ее голосе явно недоставало.
Тик распахнул оба ушных века и застыл недвижно, прислушиваясь. Мы с Фестиной затаили дыхание. Спустя десять секунд он покачал головой.
— Ничего. Кроме того, что у вас двоих сердца бьются в здоровом ритме.
Фестина отошла от глиссера, чтобы он не загораживал ей вид двора целиком. Я тоже отступила, но в другую сторону. Никаких следов О-Года, только две полусферы, слякоть да деревья.
— В исследовании чужой планеты, — тихо начала Фестина, — хуже всего, когда понимаешь, что кого-то нет там, где он должен бы находиться. Лучше ли тебе тихо обыскать окрестности, даже если при этом ты потеряешь драгоценное время? Или лучше орать, привлекая к себе внимание?
— А что об этом говорится в ваших учебниках? — спросила я.
— Да то же, что и всегда: черт тебя побери, если сделаешь, и, черт тебя побери, если не станешь этого делать. — Она снова осмотрелась. — Пойдем и будем прикрывать друг друга со спины.
Фестина повела нас к ближайшей из двух полусфер.
— Это гараж, — прошептала она. — Я здесь уже была однажды. О-Год настроил поля полусфер так, чтобы они признавали во мне друга. — Она положила ладонь на гладкую коричневую поверхность полусферы и прошептала:
— Меня зовут Фестина Рамос: предоставь, пожалуйста, доступ к гаражу.
Поверхность полусферы просела, образуя контур замочной скважины, а после расширила эту скважину до ниши, достаточно широкой для человека. Внутри света не было, только тусклый сумеречный свет из свежеобразовавшегося проёма.
— Может, мне стоит отправить тебя туда первой, Фэй? — шепнула Фестина. — Если там опасно, то павлиний хвост придет тебе на помощь.
Я шагнула было вперед, но она остановила меня.
— Я пошутила. Устав гласит, что разведчики всегда должны идти первыми.
«Тугодум» в одной руке, станнер в другой — она скользнула сквозь открывшуюся нишу в черноту. Бросив взгляд через плечо, промурлыкала:
— Один должен остаться у двери на карауле.
Тик прыгнул вперед быстрее меня, не говоря уже о том, что он пребольно пихнул меня локтем в своем львином прыжке к двери.
— В уставе «Неусыпного ока» сказано, что прокторы-новички всегда стоят на карауле.
После этого они с Фестиной исчезли во тьме.
Минуты три я напрягала уши и глаза, пытаясь почуять любой тревожный шорох или промельк. Ничего. Но я все равно тревожилась. Когда я услышала шаркающие шаги, явно приближавшиеся ко мне из темного нутра гаража, мой глаза уже достаточно привыкли к мраку, чтобы распознать силуэты Тика и Фестины.
— Что-нибудь нашли?
— Ничего. — Они подождали, пока я отойду от входа, и вышли вслед за мной во двор. Поверхность полусферы гаража за нами затянулась, закрывая проем, будто входа никогда и не было.
— Теперь идем в дом, — сказала Фестина.
Не то чтобы другая полусфера была достаточно велика, чтобы заслужить название «дом»: она была всего лишь величиной с хижину, как моя комната в прежние времена в Саллисвит-Ривере. Ниша в этой полусфере образовалась так же запросто, как и в гараже, чтобы пропустить Фестину…
А внутри оказался О-Год, лежащий навзничь на койке — койке с белыми простынями и белым одеялом, — и глаза его были безвольно открыты, а вонь стояла такая же, как в «цирке», — дерьмо, моча и чума.
— Эй, адмирал, — полубессвязно обратился О-Год к Фестине. — Видно, вот что означает «расходный материал».
Шок. Я застыла, онемела, словно громом пораженная. Да, я ждала чумы, боялась ее, чувствовала, что ее ледяное дыхание снова веет на меня… но видеть в таком состоянии О-Года оказалось все равно как удар под дых. Сколько прошло времени с того момента, когда мы общались? Три дня. И в этот короткий срок он так вот сдал: от неуклюжих кистей до вялых рук, вялых ног, вялого лица.
«Слишком быстро, — подумала я. — Чума не должна поражать так быстро».
Мои глаза автоматически стали сканировать его тело, проводя обычный визуальный осмотр для выявления симптомов, распознавать которые меня учил папа, классифицируя пациента, насколько он близок к смерти. Я и наполовину не завершила этот быстрый осмотр, как уже пришел ответ: черт возьми, слишком близко. Время пошевеливаться.
В дальнем конце комнаты стояла стандартная система для синтезирования пищи.
— Тик, — сказала я, — проверьте синтезатор. Нужно убедиться, что он подсоединен ко всемирной базе данных рецептов. Если нет, то срочно обеспечить подсоединение. Нам необходимо использовать формулу оливкового масла, официальную для Дэмота.
— Я пробовал получить оливковое масло, — пробормотал О-Год. — Не получилось.
— И не получится, если у твоего синтезатора установки своборесов, — сказала я ему. — Тебе нужно загрузить базу данных Дэмота. Давай, Тик, шевелись.
— Надо же, Смоллвуд, — откликнулся тот, — кому это вкололи гормон доминирующей самки?
Но он скользнул на своих парусах через комнату и начал тихо говорить с синтезатором. Если кто и мог убедить безмозглый маленький синтезатор поменять внутри себя формулы, то Тик был как раз тем волшебником.
Фестина упала на колени подле О-Года.
— Не трогай… Можешь заразиться.
— У хомо сапов иммунитет, — ответила она, кладя руку ему на лоб. — Ох, — пробормотала она чуть погодя. — У тебя жар.
— Жар? — удивилась я. — Птеромический паралич не сопровождается жаром.
— Скажи это моим потовым железам, — проворчал О-Год.
— Учитывая холоднокровность всех дивианских рас, — сказала Фестина, — он буквально весь горит.
Я хотела прикоснуться к нему, убедиться самой, но павлиний хвост, скорее всего, меня бы остановил. Лучше поверить Фестине на слово.
— Ты заразился от Ирану? — спросила я.
— Ага, от этого гребаного придурка. И чего он мне не сказал, что болен?
—: Он не знал.
— Он все жаловался мне, что у него нога немеет. Хотел, чтобы я ее помассировал. — О-Год устало вздохнул. — Придурок.
Точно — и Ирану, и О-Год. Для любого на Дэмоте сигнал тревоги в мозгу должен громыхать с адской силой, когда у кого-то нога «немеет» и это не проходит. Но они оба были своборесами, поэтому их не встревожила угроза чумы.
— Когда это было? — спросила я. — Когда ты виделся с Ирану?
— Несколько месяцев назад, — ответил О-Год. Его речь стала еще менее четкой даже за то время, что мы с ним провели. Я никогда не видела, чтобы паралич распространялся так дьявольски быстро. — Он нанял меня, чтобы я его подвез — тайно — из Маммичога в Саллисвит-Ривер.
Маммичог: мгновенная консультация со связующим кристаллом сказала мне, что Маммичог — это деревня на экваториальном побережье Арджентии. Спальный пригород для бригад технического обслуживания, отвечавших за внутриматериковые нефте- и газопроводы.
— А что Ирану делал в Маммичоге? — поинтересовалась я.
— Занимался какой-то археологической фигней. Только это его и интересовало. Я его и раньше возил — он приезжал на Дэмот раз или два в год, — и он всегда посещал «места важных археологических раскопок». Он говорил, что его старик когда-то тоже играл в археолога на этой планете. Еще до чумы.
Еще немного упражнений со связующим кристаллом. Одним из археологов-своборесов, арестованным много лет назад за незаконный вывоз антикварных безделушек, был Ясбад Ирану. Видимо, Коукоу — сын Ясбада.
