Она отметила это просто так.
Она подумала, что у большинства мужчин все-таки довольно превратное представление о случайном знакомстве как таковом.
Если женщина, тем более замужняя, познакомилась на улице с каким-то мужчиной, это уже верх безнравственности!
А если она еще и вошла к нему в номер да выпила бокал шампанского - все, конец света!..
Но всегда ли, спросила Алина кого-то невидимого, это именно так?
Разве Ромен Роллан призывал к безнравственности?
Ах, мужчины, мужчины...
И чтобы уж совсем опровергнуть расхожее мнение о случайных знакомствах как таковых, Алина даже кока-колу пить не стала.
Взяла бокал и пошла в ванную.
- Я люблю пить сырую воду, - сказала она улыбаясь, чтобы не обидеть своего нового знакомого.
- Сырую?... - не понял он.
- Ну да. То есть водопроводную. Некипяченую.
- Но здесь есть минеральная! - Он достал из холодильника огромную зеленую бутылку.
- Нет-нет!
Она знала, чего хочет.
Она хорошо контролировала себя.
И она поспешно скрылась в ванной.
Собственно, ей хотелось войти сюда сразу же, как только она вошла в номер этого нового своего знакомого.
Вполне естественное желание!
Она должна была проверить прическу.
Косметику.
То-се.
Как ни странно, подумал Гей, розовое платье Алины было своеобразным катализатором, и теперь, глядя на нее, одетую в джинсы и куртку, он чувствовал, что наступает какой-то сбой в режиме воссоздания будущего из прошлого.
Что-то происходило с кристаллической решеткой...
Какая-то новая взаимосвязь устанавливалась...
У Алины, как позднее узнал Гей, был хороший вкус. И порой ей хватало и фантазии, чтобы из кусочков разной бросовой материи-приданого, которое она принесла из своего дома в их квартиру на Урицкого, сделать себе вечернее платье, то есть булавками приколоть к лифчику этот кусочек, приколоть и собрать его не просто абы как, а с выдумкой, с чувством гармонии, чтобы получилось элегантное платье, может и вечернее.
Из старого тюля.
Из линялых занавесок.
Бог знает из чего!
Спина, конечно, была голая.
И не только спина.
Но Алина умудрялась изображать перед Геем танец в этом супермодном вечернем платье, не поворачиваясь к нему спиной.
И только напоследок, перед тем как уйти, убежать в коридор за новой моделью, она делала стремительный волчок на месте - лучшая танцовщица самодеятельного ансамбля как-никак! - и Гей видел и не видел голую спину Алины, и не только спину, и он чувствовал, что в его жизни начинается нечто необычное.
При этом Алина как бы загадочно говорила, что не последнюю роль играет общий фон.
Фон действа.
Гей долго не мог взять в толк, при чем здесь какой-то фон, если ее модели и так хороши.
И лишь совсем недавно он понял, какую роль играет этот общий фон.
Фоном, сказала Алина, у них в ДК были задники.
Да, задники.
Это всего лишь нечто вроде малеванных декораций.
Задники действа.
Ах вот оно в чем дело!..
Значит, все то, сказал себе Гей, что связано, в частности, с Бээном, тоже имело общий фон.
Задники жизни.
Это были, выходит, задники к тем или иным танцам жизни, в которой уже Гей был одним из солистов.
Вот какая кристаллическая решетка вырисовывалась.
Точнее, лишь предварительный контур некоторых ее сторон.
- Да, но позвольте наконец представиться, - он встал при ее появлении из ванной и сделал церемонный полупоклон: - Гей...
- Как?!
У нее вырвался этот изумленный вскрик, и он замер с полуоткрытым ртом, не успев произнести свое полное имя.
Он, кажется, понял ее состояние.
- Да, того человека, помнится, звали точно так же...
- Он сжег себя сегодня вечером, - у нее дрожал голос.
- Да, я видел.
- И вы говорите об этом так спокойно?!
Он пожал плечами:
- Что же делать... Увы, это не первый и, надо полагать, не последний случай. К сожалению, жертва напрасная.
- Почему? - спросила она и тут же спохватилась: вопрос был, конечно, глупый.
- О нем уже почти никто не думает... Как не думают о тех, которые гибнут каждый день в войнах объявленных и необъявленных.
Почему-то именно тут она вспомнила Гошку.
Может быть, потому, что он был солдатом.
Война и солдат.
Солдат и война.
Эти два слова стоят рядом.
- Что же делать? - спросила она в тревоге.
- Образумиться... - Он пожал плечами. - Я говорю о тех, кто провоцирует новую войну.
Она долго молчала.
Кажется, теперь она вспоминала Гея.
То есть своего мужа.
Именно от мужа она впервые услышала эти слова.
Он ведь и в книге хотел написать об этом!
Вид пустого бокала, из которого Алина в ванной пила воду, а теперь нелепо держала перед собой, вернул их к тому, с чего они было начали.
- Ну что?.. - Он взял бокал из ее рук и поставил на холодильник. - Теперь поедем смотреть ночную Братиславу?
Она молча прошла к окну.
Из этого номера вид был не на Дунай, как поначалу Алина подумала, а на храм святой Марии-Терезы.
Как раз в эту минуту раздался звон колокола.
Алина знала, что Гей любил такой тихий, как бы печальный звон колокола.
- И вы тоже пишете книгу? - спросила она вдруг.
- Да... - смешался он.
И невольно огляделся.
Нет, нигде не было ничего такого, что говорило бы о его работе над рукописью.
