Он привык это скрывать от всех.
Особенно от служащих фирмы, в которой он работал.
- Мне нужны не писатели, а социологи, - заметил однажды генеральный директор фирмы господин Крафт.
И Гейдрих - это было его полное имя - старался помнить об этом.
И даже здесь, в Братиславе, он всякий раз убирал все материалы с глаз долой.
На столе был только журнал с изображением на обложке президента одной великой страны.
- Так почему же вы подошли именно ко мне? - резко спросила Алина.
В ее голосе было раздражение.
Ему казалось, что она опять смотрит на церковь, в которой сегодня венчался ее муж.
На другой, естественно, женщине.
Но она, протянув руку почти к самому верху рамы, сказала:
- Там - Рысы...
Гей вздрогнул.
- Что вы сказали?
- Я сразу поняла, зачем вы приехали сюда, в Татры.
Она посмотрела на Красную Папку, которую он держал под мышкой.
- Да, - он кивнул, - мне давно хотелось побывать на Рысы.
- А это у вас... вроде отчета?
- Да!
- Я понимаю вас... Несколько лет назад мы с мужем тоже были на Рысы... А такие канцелярские папки, - вдруг произнесла она, - обычно лежат большущей стопкой на столе моего отца...
- Эту папку, - сказал Гей настороженно, - я взял у Бээна...
Было такое впечатление, что это странное имя на мгновение парализовало ее.
Мало ли что напомнило оно ей своим звучанием!
- Мне бы хотелось подарить вам на память маленькую брошюрку...
Он порылся в Красной Папке и достал книжечку с тонкой дешевой обложкой, на которой было написано:
HoMo prEkataStrofilis
Алина взяла ее нетерпеливо из его рук.
- Человек докатастрофический... - прочитала она с удивлением.
- Позвольте, я сделаю автограф...
Гей взял красный фломастер и, волнуясь, написал наискосок:
ЛЮБОВЬ СПАСЕТ МИР
Гей заметил однажды, что, когда он пишет, в его комнате, которую Алина иногда называет кабинетом, или в номере отеля - но пока еще не в домике на Истре, потому что никакого домика не было, - время от времени раздается стук, похожий, как он помнит по двум случаям, на стук в операционной, когда хирург бросает инструмент в металлическую ванночку.
Что касается Гея, он бросал на стол импортные фломастеры, которыми правил текст рукописи.
Синяя, красная, а также другого цвета вязь письма была похожа, если уж говорить о физиологии, на сплетения вен и артерий, пронизанных капиллярами правки.
Гей был уверен, что кровообращение его новой рукописи в целом достаточно жизнестойкое, но был не уверен в том, что не возникнет по чьей-то вине тромб, от которого остановится сердце.
И после того как Гей написал на обложке своей брошюры: ЛЮБОВЬ СПАСЕТ МИР, он бросил на стол фломастер.
И раздался звук, похожий на стук в операционной.
И Гей почувствовал укол в сердце.
Хотя, думая о тромбе, он имел в виду сердце рукописи, а не свое собственное, - простим ему, как бывалому графоману, эту велеречивость!
Однако укол есть укол.
В чье бы сердце ни кололи.
Гей совсем недавно похоронил своего хорошего друга, тоже социолога. В науку они пришли по-разному, но уйти из нее, а вместе с тем и из жизни вполне могли одинаково. В сорок два года у друга случился инфаркт. Жена говорит, что он ощутил небольшой укол в сердце. В свое собственное. Не то после укола в сердце рукописи его статьи, не то после тромба в артериях и венах рукописи, который вообще остановил сердце.
Друг только и сказал:
- Вот падло!
Это у него такая была нехорошая северная, экспедиционная привычка выражаться.
И тотчас за сердце схватился/
Будто ножом его пырнули.
И умер друг.
На глазах жены.
Ну кто бы мог подумать, что сердце, которое вынесло, как теперь говорят и пишут другие социологи, изучающие наследие покойника, сорок два года жизни голопузое детство, босоногое пионерское отрочество, комсомольскую юность, потом то да се, точнее, ненасытное студенчество, а потом уже то да се, еще точнее, самостоятельную работу, то есть работу вроде как самостоятельную под контролем старших товарищей, познавательные экспедиции на Север, первые, а потом и вторые, пятые, десятые шаги в науке, тоже не менее познавательные, ну кто же мог подумать, что сердце талантливого социолога не выдержит первого же инфаркта!
Вон соседке моей, думал Гей, бывалой социологине, уже давно за восемьдесят, не менее трех инфарктов было и не то один инсульт, не то два, а ей все нипочем - как ездила, так и ездит на разные клубные мероприятия, уж такая выступальщица! Даже никто не заметил, когда у нее эти самые инфаркты и инсульты были, что значит старая закалка. На днях она встретила Гея на лестничной площадке и говорит: 'Вы бледный какой, право! Отчего это? Хотя я знаю отчего... Нельзя же, голубчик, сиднем сидеть над своими статьями. Надо и жизнь изучать. Вот на последнем клубном мероприятии вас отчего-то не было. А жаль! Такой застрельщик бы из вас получился!..'
Кстати заметить, друг скончался от инфаркта совершенно безвестным.
Но зато уж теперь его талант почитают как один из самых ярких.
Безвременно угасших.
Именно так это называется.
И даже заголовок его последней монографии теперь считается талантливым.
РЕГИОН.
В науке эти слово обозначает некую определенную местность, территорию, зону, где происходили, а может, все еще происходят некие процессы.
Ощущение тревоги и вместе с тем чувство надежды было в этом названии, как думал Гей.
Он жалел, что друг в свое время не играл в теннис.
У Гея была некая странная теория, по которой люди, играющие в теннис не ради самоцельного выигрыша, а ради красоты и благородства самой игры, должны жить долго, может быть столько же, сколько жили боги на Олимпе.
Во всяком случае, не меньше, чем жила бывалая социологиня, соседка Гея.
Да, так вот, по теории Гея человек, ощутивший укол, должен был немедля схватить мяч и ракетку - при этом коньяк, якобы расширяющий сосуды, совершенно исключался, - подскочить к ближайшей стене квартиры, если она у него была и он еще не успел заставить ее какими-нибудь импортными стенками, и что есть силы ударить по мячу ракеткой, направляя мяч в сторону стены, после чего надо было поймать мяч на ракетку, как говорят теннисисты, то есть снова ударить по нему.
И так до полного облегчения.
Если вас не остановят соседи за крупноблочной стеной, которые не одобряют, конечно, подобный звуковой метод избавления от стрессовой ситуации, как нередко говорила Гею бывалая социологиня.
- Так зачем вы подошли именно ко мне? - повторила Алина.
Он ответил не сразу.
- Я увидел вас и подумал, что вот с вами бы, наверно, я смог начать все сначала...
Гей
